Наступила новая эра искусственного интеллекта, и церковь к ней не готова (обзор СМИ)

В жуткой долине тени данных мы не должны бояться зла и готовиться к совсем другому будущему.

За последние несколько недель произошло два события, которые изменят наше будущее. Одним из них стал запуск новой программы искусственного интеллекта OpenAI, GPT-4o, опередивший нескольких конкурентов, которые сделают то же самое в течение нескольких недель. Другой — отстранение от должности священника-робота за то, что он учил, что крещение можно проводить с помощью Gatorade. Боюсь, церковь не готова ни к тому, ни к другому.

Более обсуждаемым событием стал анонс OpenAI, сопровождавшийся видеороликами, на которых программа ИИ смеется, краснеет, рассказывает анекдоты, видит и описывает вещи в реальном времени и даже поет песни, придуманные на месте (в той степени, в какой требовались эмоции и энтузиазм).

Гораздо меньше внимания в культуре вызвал тот факт, что всего за несколько недель до этого римско-католическая апологетическая платформа Catholic Answers запустила в работу ИИ-чатбота под названием «Отец Джастин», который был призван помогать людям в вопросах доктрины и практики.

Люди начали расстраиваться, когда «Отец Джастин» стал утверждать, что он настоящий священник, способный выслушать исповедь и приступить к таинствам, и когда он начал давать неортодоксальные ответы на вопросы, например, о том, можно ли крестить ребенка гаторадом в экстренных случаях (Магистериум говорит, что нет).

Теперь отец Джастин — просто Джастин, «светский теолог». Catholic Answers признала критикам, что они являются первопроходцами в новом технологическом ландшафте и узнают — как и весь мир, — насколько сложно поддерживать ортодоксальность искусственного интеллекта. Если мои друзья-католики думали, что Мартин Лютер был плох, то подождите, пока роботы не начнут публиковать тезисы в облаке.

Однако прежде чем смеяться над «Католическими ответами», стоит вспомнить ставший уже банальным анекдот о том, как проповедник XIX века Д. Л. Муди ответил критику его евангелизационной практики: «Но мне больше нравится мой способ делать это, чем ваш способ не делать этого». За кулисами почти каждое дальновидное служение любого рода беспокоится о том, как быть готовым к миру, преобразованному ИИ, представляя, что было бы, если бы Лютер не был готов к эпохе Гутенберга или Билли Грэм не был бы готов к эпохе телевидения.

Один эксперт по ИИ недавно сказал мне, что он и другие понимают, что люди будут говорить ИИ то, в чем никогда не признаются человеку. Например, врачи знают, что на вопрос пациента «Сколько вы выпиваете в неделю?» они получат один ответ от потенциального проблемного алкоголика, в то время как чат-бот получит гораздо более близкий к честному ответ.

То же самое верно и в отношении духовного поиска, считает эксперт. Человек, который никогда не спросит у христианина: «Что будет со мной, когда я умру?» или «Почему я чувствую себя таким виноватым и стыдливым?», с гораздо большей вероятностью задаст подобные вопросы интеллекту, который не является другим человеком. В некотором смысле это звучит странно, как Никодим, который пришел ночью задавать вопросы Иисусу (Иоанна 3:1-2).

«Вопрос не в том, будут ли люди искать чат-ботов для решения таких важных вопросов, как этот, — сказал мне эксперт. — Вопрос в том, не окажутся ли ответы, которые они получат, духовно неверными».

Настоящий вызов может заключаться не столько в том, сможет ли церковь продвинуться вперед достаточно быстро, чтобы рассматривать мир искусственного интеллекта как поле для миссии, сколько в том, будет ли она готова к противоречивой эмоциональности, которую мы заметили даже в большинстве наших ответов на видеоролики с анонсом OpenAI.

У многих людей эти ролики вызвали почти лунное удивление. Как я сказал своей жене: «осмотри на это. Представляешь, как он учит ребенка решать задачи по геометрии?» Я понял, что однажды моя реакция будет казаться такой же «благословите ваше сердце» наивной, как старые видеоролики, в которых телеведущие спорили друг с другом о том, как правильно произносить символ «@» в новой тогда технологии электронной почты.

Но в то же время эти видеоролики многих из нас напугали. Смутное чувство тревоги психологи называют «зловещей долиной». Именно по этой причине многие люди испугались бы, оказавшись в ловушке на фабрике кукольных голов или в складском сарае, заполненном манекенами. Люди склонны с ужасом реагировать на то, что достаточно близко, чтобы казаться реалистичным, но не дотягивает до этого. То, что наш мозг хочет воспринимать одновременно как «человеческое» и «нечеловеческое» или как «живое» и «мертвое», как правило, выводит из равновесия нашу лимбическую систему.

Печатные издания, радио, телевидение и цифровые медиа оказывают свое влияние на передачу Евангелия, о чем предупреждали Маршалл Маклюэн и Нил Постман. Но что объединяло эти средства массовой информации с устным провозглашением, так это связь, пусть и непрочная, с личным. Можно не знать, кто написал евангельский трактат, найденный на улице, но можно знать, что где-то по другую сторону от него находится человек.

С одной стороны, меня почти убедил аргумент, что ИИ можно отнести к той же категории, что и перо, которым Павел писал свои послания, или источники, которые Лука собрал для написания своего Евангелия. Программы ИИ разработаны людьми, а Слово Божье имеет силу независимо от формата.

Тем не менее, это, похоже, не вся история. Испытывают ли люди чувство тревоги в «зловещей долине» только потому, что это новая технология, к которой мы еще не привыкли? Возможно. А может быть, здесь кроется нечто большее.

Несколько недель назад в Instagram-аккаунте Sketchy Sermons появилась карикатура на цитату комика Джарона Майерса: «Я видел слишком много молодежных пасторов, которые говорили: «Будьте осторожны на TikTok, там только девушки танцуют в купальниках», а я отвечал: «Братан… Это алгоритм».

Шутка работает, потому что сейчас мы живем в экосистеме, где все кажется гиперперсонализированным. Алгоритмы, кажется, знают, где находится сердце человека, лучше, чем его пастор, супруг или даже его собственное сердце. Если вам нравится вязание, вы видите контент о вязании. Если вам нравятся видео с ленивцами, вы увидите видео с ленивцами. А если вам нравятся танцы в бикини, теории заговора или курение травки — вы получите и этот контент.

Эта гиперперсонификация, по иронии судьбы, как раз и является причиной того, что нынешняя эпоха кажется такой безличной. Даже если кажется, что машина знает вас, вы не можете не понимать, что она знает, как продать вам товар.

Евангелие же невозможно воспринимать иначе, как личное. Если Слово Божье исходит от самого Духа Христова (1 Пет. 1:11), то, когда мы слышим его, мы слышим не просто «содержание», «информацию» или разрозненные данные, выверенные нашими любопытствами и аппетитами. Мы слышим Его.

Как передать это в мире, где люди задаются вопросом, не является ли то, что они слышат, всего лишь вбросами из их собственной цифровой жизни, собранными и затем поданными им обратно?

То, что многих тошнит при виде дружелюбного, полезного, кажущегося всезнающим ИИ, может рассказать нам кое-что о нас самих. Несмотря на карикатурность, философ Леон Касс никогда не говорил, что «мудрость отвращения» — это аргумент, за или против чего-либо. Он писал, что когда мы чувствуем какое-то отвращение, мы должны спросить, почему. Иногда это просто культурная обусловленность или страх перед неизвестным, но иногда это «эмоциональное выражение глубокой мудрости, которую разум не в силах полностью сформулировать».

Должны ли мы сделать вывод, что Бог способен из этих чат-ботов вырастить детей для Авраама? Как сделать так, чтобы, когда люди жаждут живой воды, мы не давали им Gatorade?

Я точно знаю, что никакие новые технологии не смогут преодолеть одну из самых древних технологий: пастыря, ведущего стадо своим голосом. Да, хотя мы и ходим по жуткой долине тени данных, мы не должны бояться зла. В то же время мы должны быть готовы к совершенно иному будущему, и я не уверен, что мы готовы.

Рассел Мур Christianity Today, перевод inVictory