Казахстан: Пастор о готовящихся изменениях в законы о религии

Пастор, представитель Ассоциации Религиозных Объединений Казахстана (АРОК) в городе Алматы и Алматинской области Виктор Овсянников о законопроекте «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам религиозной деятельности и религиозных объединений».

На страницах газет, на телевидении, в интернете развернулась дискуссия по поводу запрета ношения предметов религиозной одежды, скрывающих лицо, в общественных местах. Как вы относитесь к этим нововведениям?

Думаю, что бурное обсуждение вопросов о религиозной одежде, религиозных браках, и прививках просто отвлекают внимание людей от действительно важных моментов, которые содержатся в законе. Я считаю, что закон о религиозной деятельности не нужно перегружать, он и без этого наполнен пустыми нормами и искусственными ограничениями, которые ничего не решают, а только создают административные трудности.

Статья, которая запрещает носить религиозную одежду, закрывающую лицо, в тоже время разрешает закрывать лицо в медицинских целях. Предвижу, что женщины, использующие никабы, просто начнут носить марлевые повязки, ссылаясь на экологию, что вполне логично. А цвет повязки можно сделать и черным, и с рисунками, как в Японии или вообще нанести на повязку арабскую вязь. При желании можно найти много вариантов. Данная норма, если она необходима, должна отражаться не в законе о Религии, а в законах, регулирующих общественную безопасность, где религиозная одежда не должна стоять особняком. Иначе надо будет ещё прописывать понятие, что такое религиозная одежда и как её отличить от арабской традиционной одежды и одежды других народов, которую они носят не из-за религиозных взглядов, а потому что живут в определенном социальном пространстве. Закон о Религиозной деятельности не должен заниматься решением этих вопросов. Его задача обеспечить реализацию права каждому человеку на свободу совести и вероисповедания.

Тоже можно сказать и о браках, которые заключаются по религиозным обрядам. Достаточно прописать это в Законе о браке и семье и, если надо, добавить для особенно наивных, что юридическая ответственность за брачное соглашение наступает, только если брак зарегистрирован в ЗАГСе и подтвержден, выданным свидетельством. Ведь люди могут скреплять свои отношения не только в мечетях или храмах, но и в Индии, и на Гавайских островах, и в африканских племенах, под бой шаманских барабанов, и перед столетним деревом, или давая обещание верности друг другу на вершине горы без свидетелей и священников. Это право людей. И что теперь все эти случаи нужно прописывать в Законе?

Я, например, не помню дату, когда мы с женой зарегистрировали свой брак, хотя живём мы вместе уже 24 года. Знаю, что это было за две или три недели до венчания в церкви. Наши семейные отношения начались именно после венчания в церкви. Мы помним этот день и именно в этот день ждём от наших детей поздравлений. Государственная регистрация брака важна и нужна, но для нашей семьи, по сравнению с венчанием, она стоит на втором месте. И это связано не с пробелами в законе, это связано с процессом формирования личных или групповых ценностей, которые невозможно регулировать через законодательство. Поэтому, я считаю, что проблемы людей, связанные именно с юридическим оформлением брака, не должны решаться через закон о Религиозной деятельности.

С таким же успехом можно в закон о банковской деятельности ввести норму, которая будет гласить, что «карточный долг не признается долговым обязательством без нотариального заверения и обоснования причин и обстоятельств возникновения данных долговых обязательств». Сколько людей пострадало от карточного долга? Много. Но мы понимаем, что эта проблема может решаться только в рамках общей борьбы с мошенничеством и шантажом. Или давайте выпустим положение, что нельзя «короновать вора в законе без согласования его кандидатуры в МВД». Я понимаю, что это крайности, но они дают понять, что данные нормы не нужны в этом законе, потому что в каждой религиозной конфессии есть свои внутренние правила и ценности. Регулировать их законом, это неразумно. Закон станет болотом, в котором утонут как благие начинания чиновников, так и религиозное здравомыслие.

А вопросы, связанные с несовершеннолетними детьми? Новые ограничения, связанные с религиозным воспитанием, вводятся ради их же будущего?

Все не так однозначно, как может показаться. Вводится норма, что теперь, несовершеннолетнему ребенку можно дать материалы религиозного содержания, даже в культовом здании, только через родителей. А родители должны давать ребенку религиозную литературу исключительно в воспитательных целях. Как прочертить границы понятия: «воспитательные цели»? А если я дам сыну книгу или сувенир в целях развития кругозора, я что буду преступником?

Или норма, что несовершеннолетний не может посетить религиозное собрание без письменного разрешения обоих родителей. Замечательная норма, но как она будет реализовываться? Кто должен определять, в каких отношениях, в данный момент, находятся родители? А если они в разводе? А если живут в разных странах? А если разрешение даст не биологический отец, а отчим? А если брак не зарегистрирован? А если один родитель принесёт разрешение, а подпись второго подделает? Как это можно всё проверить частной организации, у которой нет доступа к базам данных? А ответственность за нарушение этой нормы очень большая: штраф 100 месячных расчетных показателей с приостановкой деятельности организации на три месяца. Для сравнения, если продать несовершеннолетнему ребенку материалы эротического содержания, то штрафные санкции начинаются с 20 месячных расчетных показателей, а субъекты крупного предпринимательства штрафуются, только вдумайтесь, на 80 месячных расчетных показателей!!! А приостановка деятельности организации, в этом случае, вообще не предусматривается. И как нужно это воспринимать? Как намёк государства, что лучше заниматься выпуском порнографии, а не чтением проповедей о вере и любви? Доход побольше, да и государство смотрит на это с пониманием, и очень оберегает кошелёк субъектов крупного предпринимательства в отличие от кошельков религиозных служителей.

Но дело, конечно, не в этих частных вопросах. Есть более важный срез, в противоречиях государственного и семейного подхода к воспитанию детей. Приведу пример. Однажды вечером слышу, как сын школьник заучивает наизусть какие то слова, которые очень напоминают клятву пионеров Советского Союза. Меня это насторожило. Я спросил его: «Что ты делаешь?» Он сказал, что завтра весь класс вступает в движение, которое, кажется, называется «Азамат», и они будут приносить публичную клятву. Я его остановил и сказал, что он не будет этого делать. Объяснил, что Библия не разрешает просто так давать, даже школьные клятвы. Заставил его подойти к учителю и попросить устав этой организации, чтобы узнать кто учредители и какие у нее цели. Естественно, ничего ему не предоставили, клятву он не читал, в движение не вступил и ему не дали желто-синий галстук. Прошло время. В конце учебного года он звонит домой и чуть не плача говорит: «Сегодня наш класс фотографируется. Все пришли в жёлто-синих галстуках, а у меня его нет. Учительница сказала, что без галстука я не буду фотографироваться, чтобы не нарушать общую картину. Что мне делать?» Первое, что хотелось сказать: «Сынок, бери портфель, иди домой. Проживём без этой фотографии». Но я пощадил его чувства, разрешил взять галстук в параллельном классе, сфотографироваться и отдать обратно. Фото было сделано. После этого события прошло не так много времени. Исчезли галстуки, организация забыта, а клятвы 1000 детей превратились в большой пшик. И я рад, что в этой ситуации мой сын поступил как личность, а не как большинство. И что вы скажите, что мои религиозные взгляды оторвали его от гражданского общества? Мне кажется, наоборот они помогут ему стать свободным гражданином нашего общества. Это не религиозный фанатизм, а здравомыслие, которое формирует в ребенке критическое мышление. Это право нашей семьи. И такое право есть у каждого родителя, независимо верующий он или атеист.

Еще в девяностые годы я проводил служения в Норильске. После серии проповедей у меня была встреча с людьми, где я отвечал на вопросы. Ко мне подошли молодые люди, представители народов крайнего севера. Они рассказали такую историю. Во времена Советского Союза была программа по помощи детям, чьи родители жили в тундре. Она заключалась в следующем. В стойбище прилетали вертолеты и забирали у родителей детей в лучшую жизнь. Авторы этой программы мыслили так: «Какое детство ждёт этих детей в тундре? Они не будут учиться, у них не будет ни медицинской помощи, ни элементарных бытовых условий. Они не будут общаться со своими сверстниками и никогда не увидят программу «Время». И кем они станут в этом случае? Оленеводами, как их родители? Но ведь советское государство может дать им лучшие условия и возможности». Детей перевозили в интернат, учили, кормили и считали, что делают их жизнь лучше. И вот, передо мной стояли, уже взрослые, дети из этой программы с русскими именами и документами об образовании. Но они не делились радостью, что они попали в эту программу, а задавали мучительные вопросы о своей жизни. Они уже не могут выжить в тундре и, в тоже время, они не стали своими на материке. Их вырвали из привычного социума с благими намерениями в лучшие условия, но эти «лучшие условия» неожиданно стали ловушкой для их души. Сейчас вертолеты в тундру уже не летают. А если летают, то с другими целями. Жителей севера больше не считают изуверами, которые лишают детей детства. И не лишают их права воспитывать детей, учитывая уклад их жизни.

Если закон предлагает решать проблемы сложных семей исключительно с помощью «советских вертолетов» я не согласен. Должны быть другие подходы, которые реализуются независимо от того религиозная это семья или социально уязвимая.

Ювенальная юстиция – это не карательные органы, а люди способные решать очень тонкие и щепетильные вопросы. В данном случае, эти нормы не острый хирургический скальпель, а тупой кухонный нож, которым будут мучительно терзать семейные отношения, ещё и втягивая в этот процесс религиозные организации.

Но специалисты говорят, что эти нормы продиктованы новым временем и теми изменениями, которые происходят в религиозной сфере.

Многие нормы, если не большинство, можно найти в проектах закона, которые были отклонены Конституционным Советом в 2002 и 2008 годах. Это касается и разрешения от обоих родителей, и религиозной экспертизы, которая по своей сути сейчас является цензурой, и запретом распространять свои личные убеждения и многие другие нормы. Просто сравните и вы поймете, что сейчас репрессивный проект Закона 2008 года, который был отклонен решением Конституционного Совета в целом, потихоньку через поправки и изменения входит в нашу жизнь, в обход 74 статьи нашей Конституции. И вот на это действительно нужно обратить внимание. Об этом нужно говорить и это должно быть центром дискуссии по вопросам религии, а не отвлечённые темы.

Вы выступаете против принятия данного Законопроекта в том виде, в каком он представлен. Но в СМИ пишут, что лидеры религиозных объединений поддержали данные поправки.

Это не совсем правда. Картина не столь идеалистична, как её хотят представить. На встрече религиозных лидеров в Астане 23 августа и в Алматы 12 сентября шло живое обсуждение. Большинство участников этих заседаний, из представителей религиозных организаций, высказали свои критические замечания к данному законопроекту и согласились, что он нуждается в серьёзных изменениях. Не только технических, но и сущностных. При принятии Законов, которые затрагивают неотъемлемые права человека нужна не пропаганда, а честное, всестороннее обсуждение. Принимаемый закон должен быть понятен большинству людей. Именно к этому призывал недавно Президент Казахстана, обращаясь к государственным служащим.

Что вы можете предложить, чтобы процесс обсуждения был открытым и понятным?

Я бы хотел пригласить к открытым публичным дебатам сторонников этого законопроекта. Считаю, что нужно не просто обсуждать статьи Закона написанные в стиле: «..Гражданина, ты туда не ходи… Сюда ходи, а то снег в башка попадёт – совсем мертвый будешь», а менять концептуальный подход в вопросах законодательного регулирования реализации права каждого человека на свободу совести и вероисповедания. Нельзя запретительными мерами превращать религиозную деятельность в заунывный процесс совершения обрядов в максимально ограниченном социальном пространстве. Это ведёт к маргинализации религиозной сферы, её стигматизации и появлению в обществе новых страхов, которые можно обозначить как «религиофобия». Я думаю, в общественной жизни у нас и так существует много страхов, давайте хоть этот не пустим в наши головы. Чтобы этого не произошло, нужно разговаривать, выслушивать друг друга, делиться своим мнением и принимать те решения, которые будут определять современное будущее нашей страны.

www.a18a.org