Поздний дождь: о пробуждении в Париже, миссионерах и мучениках наших дней. Фрагмент романа

Роман «Поздний дождь», написанный популярным писателем Анатолием Шкариным («Охота на росомаху», «Эбола») в соавторстве с известным издателем Дмитрием Кириченко («Брайт Стар Паблишинг») рассказывает о молодом парне, сыне христианских миссионеров в Алжире. О драматических, а часто и трагических событиях в его жизни, о настоящих совсем неподдельных битвах, происходящих прежде всего в его сердце, в котором зарождается настоящая вера, радикально и коренным образом изменяющая течение его судьбы и приносящая пробуждение исламской диаспоре Парижа. А также о миссионерах и мучениках Церкви, вынужденных платить иногда кровью за свои убеждения. О столкновении с исламским терроризмом, о мужестве и преданности. И, конечно же, о любви, которая сильнее смерти и которая не перестает, и о ненависти, из-за которой человек теряет образ и подобие Божье.​

Купить книгу на сайте издательства >>

…Низко над горизонтом висел раскаленный солнечный диск. В колышущемся мареве выплыли силуэты нескольких длинноногих верблюдов с всадниками. К оазису Эль-Салах приближался маленький караван.

Появление путников местные берберы приняли настороженно. Женщины схватили малышей, вертевшихся возле миссионерского фургона, и отнесли их подальше. Мне стало как-то не по себе, зато отец даже не прервал молитву.

Через некоторое время перед нами стояли два спешившихся путника. Темные накидки с фиолетовым отливом покрывали их с головы до пят. Тагельмусы цвета индиго скрывали их лица, оставляя открытыми только глаза и лоб. Кожа этих людей почернела от солнца и песчаных бурь и отдавала синевой. Глаза одного из них скрывались под треснувшими солнцезащитными очками. Другой был одноглазый. Так что мы видели лишь один немигающий черный глаз, который смотрел на нас через узкую щель, оставленную тагельмусом. Вооруженные клинками и ружьями, в запыленной одежде, пришельцы смахивали на разбойников с большой дороги. Их верблюды даже после утомительного перехода вертели головами, с непоколебимым спокойствием наблюдая за толпящимися невдалеке настороженными берберами.

Один из пришельцев – тот, что в темных очках – заговорил. В странном булькающем говоре я не смог разобрать ни слова. Мой отец тоже, хотя он свободно владел арабским и знал много слов местного берберского языка. В поисках переводчика отец обвел взглядом местных мужчин. Будто предугадав его намерения, те отступили назад: никто не горел желанием вступать в близкий контакт с подозрительными незнакомцами.

Одноглазый поднял руку, после чего его спутник умолк. Зазвучал ломаный арабский. К нам подошла мама. Тщательно пряча кулон в сжатом кулачке, я соскользнул с папиных колен и шмыгнул к ней, решив, что на руках у мамы я буду в большей безопасности. На «разбойников» я смотрел с опаской, будучи уверен, что они явились из раскаленной пустыни именно за моей находкой.

— Что надо этим людям, Ариф? – с тревогой спросила мама, практически не владевшая арабским.

Папа пояснил с сомнением:

— Этот важный одноглазый господин – аменокаль, то есть предводитель туарегов. Его зовут Ахамук. Его маленькая дочь Шеку упала с верблюда. Они пришли за помощью.

— Откуда они знают о нашей миссии? – удивилась мама.

Папа помолчал. Похоже, эта ситуация смутила его не меньше, чем маму.

— Ахамука прислала его мать-колдунья, — развел руками он. – Она видела во сне, как из оазиса Эль-Салах приехал европейский врач и помог девочке.

Папа и мама обменялись удивленными взглядами. Затем отец почтительно кивнул аменокалю и сказал:

— Нам надо посоветоваться.

Взглянув на высоких туарегов, маячивших на краю селения, я почувствовал некоторое облегчение: значит, мое сокровище пока останется со мной. Я прислушивался к взволнованным голосам родителей, горячо спорившим в фургоне с Питером Маршалом, миссионером из Канады (он часто сопровождал миссию «Врачи без границ»). Я не до конца понимал, о чем спорят взрослые, но их волнение передалось и мне. Они разговаривали по-французски.

— Как ты не понимаешь?! – возмущался папа. – Мы долго молились, чтобы Бог открыл нам дверь для благовестия туарегам.

— Мы и так многое делаем, — возражал Питер Маршал. – Мы бесплатно лечим их, помогаем, чем можем. Эта дверь уже открыта практически во все оазисы. Тебе мало?

— А много за это время мы видели обращенных? Нам, видите ли, нельзя проповедовать!.. Что за чушь?!.. Главная цель нашей миссии – спасать души!.. Ты забыл об этом, Питер?

— Мы просто соблюдаем инструкции!.. Мы их лечим. У нас такая стратегия, рассчитанная на десятилетия. Нам нужно быть очень осторожными. Мы… не можем рисковать!..

— Я слышал это миллион раз! Представьте себе апостола Павла, который старается быть осторожным, проповедуя Евангелие где-то в Ефесе. Или Иисуса, который посылал учеников на проповедь, приговаривая: «Только будьте осторожны, никому ничего не говорите, не молитесь за исцеление… Пусть люди сами догадаются, что вы являетесь носителями какой-то особой миссии, и поймут, что им надо покаяться…»

— Ариф, мы находимся в центре исламского мира! – Маршал повысил голос. – Я несу ответственность за то, чтобы вы все вернулись домой живыми и здоровыми. Путешествие к туарегам действительно не легкое дело хотя бы потому, что Транссахарная магистраль не проходит через их поселения. Придется добираться на верблюдах, да еще тащить с собой инструменты.

— А ты хочешь принести Благую Весть в другую культуру и при этом даже не напрячься?! – возмутился отец. – Я сверился с картой и знаю, где живут туареги. Это недалеко отсюда. Такое путешествие может перенести даже ребенок…

— Если мои слова для тебя ничего не значат, то прислушайся хотя бы к берберам,- не отступал Маршал. – Ты же видел, с какой опаской они поглядывают на туарегов? Жители Сахары верят в приметы, и худшая из них —  встретить в пустыне туарега.

— Это языческие предрассудки, — отмахнулся отец.

— И ничего это не предрассудки! – Горячо возразил Пит. – Племена туарегов практикуют народный ислам, в котором доминируют их старые языческие корни. Поэтому назвать их мусульманами можно лишь условно. Они верят во всеобщую одушевленность природы и регулярно практикуют оккультные ритуалы, чтобы защитить себя от злых сил. Многие продолжают поклоняться силам природы и общаться с духами.

— Питер, с каких это пор ты начал верить в приметы? Когда-то туареги брали дань с оазисов, поэтому местные жители относятся к ним с неприязнью. Это у них как бы на генетическом уровне.

В фургоне на некоторое время все стихло.

— Ладно, делайте, что хотите, — наконец сдался Маршал. – Вся ответственность будет на вас.

Дверь фургона распахнулась. Взволнованный канадец стремительно выскочил на улицу. Заметив меня, убрал с лица тревогу, улыбнулся и подмигнул – мы с ним были приятелями.

— Дорогой, я так волнуюсь, —  когда родители остались одни, голос мамы изменился.

— Послушай, Софи, у нас появился шанс соприкоснуться с этим… закрытым для Евангелия племенем. Не с этой ли целью мы покинули Париж? Вспомни, о чем мы мечтали, как горели наши сердца! Мы верили, что Бог будет руководить нами, и мы увидим чудеса. Туареги? Это как раз то, что нужно!.. Я постоянно думаю о них. Я даже понемногу начал учить их язык. Представляешь, как здорово будет перевести Евангелие на их наречие? Этим людям надо дать шанс! Если мы поможем девочке, туареги станут нашими друзьями, и мы расскажем им о Христе. Ведь к нам обратился сам аменокаль!

— Но это так неожиданно…

— Бог часто так действует, в Библии много подобных примеров…

— Это все выглядит странно! — Маму терзали сомнения. – Эти люди… они похожи на разбойников. Почему они закрывают лица?

— У них такая культура…

— Их прислала колдунья, у которой было видение. Как ты можешь этому доверять?

— Понимаю, врачам сложно верить в чудеса. Мозги даже многих верующих лекарей пропитаны рационализмом. Мы привыкли верить в то, что знаем. У нас все должно быть предсказуемо, объяснимо, доказано химическими формулами. Мы во всем хотим проследить причинно-следственную связь. А как же вера? А где же место сверхъестественному Богу, который может делать что-то не по нашему сценарию? Вера – это всегда риск, дорогая. А как же клятва Гиппократа, в конце концов? К нам обратились за помощью, и Бог хочет, чтобы мы очень серьезно отнеслись к тому, что пообещали.

Под весом этих аргументов в мамином сердце рухнул последний бастион. Против клятвы Гиппократа, усиленной ссылкой на Бога, мама выступить не смогла.

В голосе папы был такой огонь, что я сразу стал на его сторону. Мне также страстно захотелось помочь туарегам уверовать в нашего Спасителя.

— Милый, я знаю, что ты – хороший хирург, — судя по интонации, мама сдалась. – Ты поднял на ноги сына Рашида Абдельвахида. Но что, если девочка нуждается в квалифицированной помощи другого специалиста? А если надо делать серьезную операцию? Без клинического оборудования это невозможно.

—  Я не думаю, что у девочки какие-то серьезные проблемы, — отмахнулся отец. – Ты же видела, как спокойно ведут себя эти люди. По крайней мере, мы поможем устроить ее в клинику. А Питер… да он постоянно чего-то опасается!..

— Тише, вдруг он услышит? – хихикнула мама, и это было добрым знаком. – Не суди его строго. Чтобы оберегать нас от опасностей, нужен именно такой человек, как он. Питер просто очень ответственный. Он не трус. Он любит нас и хочет, чтобы у нас все было хорошо.

— Наверное, ты права, — со вздохом согласился отец. – Хотя, честно говоря, он редкий перестраховщик, мистер «как бы чего не случилось», — и продолжил мечтательно: — Это будет незабываемое путешествие на верблюдах, о котором мы будем рассказывать внукам, когда состаримся! Мы даже можем взять с собой Мишеля…

Когда я вошел в фургон, родители стояли в обнимку и улыбались мне. Глядя на эту идиллию семейного счастья, я тоже расплылся в улыбке. Папа и мама сгребли меня в охапку и чмокнули в обе щеки.

В путь к туарегам отправились задолго до рассвета. Путешествие на верблюдах казалось забавным первые несколько часов, а потом оказалось очень утомительным, особенно, когда нещадно палило солнце и горячий воздух обжигал лицо. Верблюды шагали медленно и плавно, раскачиваясь из стороны в сторону. Эти умные животные не делали лишних движений, чтобы сохранить силы. Не зря их прозвали кораблями пустыни. Мимо проплывали песчаные холмы. Как туареги ориентировались в этом однообразии? Скучно и невыносимо жарко!

Постепенно я привык к новым спутникам. Они оказались не словоохотливыми, но дружелюбными. Они относились к нам с некоторым благоговением. Еще бы, местная колдунья увидела во сне, как мой папа согласился помочь девочке! Наверное, немолодой аменокаль горячо любил свою дочь, хотя и прятал чувства под маской сурового хозяина Сахары. Думаю, он был добрым человеком. Однажды он указал мне на выпуклый след впереди нас, при этом его единственный глаз хитро улыбался. Он слез с верблюда, порылся в песке и поймал небольшого сцинка. Туареги называют этих ящериц «песчаными рыбами», так как те живут в толще песка, передвигаясь с помощью мускулистого хвоста. Туареги этих сцинков едят.

Отец попытался объяснить аменокалю, что при наличии морозильников и прочих благ цивилизации «песчаных рыб» можно замораживать для длительного хранения. Нам с мамой было забавно наблюдать за вождем туарегов. Его мозг напрочь отказывался воспринимать понятие «свежемороженая рыба». Папа развел руками и переключил свою энергию на нас. Оказывается, он действительно знал о туарегах много интересного.

— Мужчины этого племени раньше не работали, — рассказал папа, — а жили за счет того, что грабили караваны и брали дань с земледельцев, живущих в оазисах.

— Вот это да!.. – вырвалось у меня.

— В наше время многое изменилось, но для туарегов до сих пор земледелие является унизительным занятием. Они разводят коз, верблюдов, овец, с этого и живут. Знаешь, быт туарегов чем-то напоминает мне миссионерские семьи.

— Например? — заинтересовалась мама.

— У них к женщинам относятся с большой любовью и уважением, в отличие от исламских традиций. – Отец бросил на маму ласковый взгляд. – Мать аменокаля, например, может при желании «наложить вето» на все постановления вождя.

— О, тебе это не грозит, мой падишах, — отреагировала мама шутливым тоном. – Библия гласит, что «жене глава – муж»…

— Но самое интересное, что у туарегов лицо от посторонних прячут мужчины, а не женщины, — продолжил папа.

— О, это уже перебор! — скривилась мама.

— В древности туарег мог убить встретившегося ему в пустыне путника, если тот случайно увидел его лицо…

Я посмотрел на аменокаля с тревогой, размышляя, надежно ли закреплены на его голове складки тагельмуса.

К поселению туарегов мы добрались только к вечеру. Местные жители с нескрываемым любопытством рассматривали гостей. Их невзрачные палатки из выделанных шкур сливались окраской с невысокими скалами. А вокруг – ни травинки, ни кустика. Как люди могут жить в таких условиях?

Навстречу одноглазому Ахамуку вышла сухая старуха с татуировками на лице и выразительной, как у обезьянки, мимикой. Она показалась мне сердитой. Ее голову, шею и руки покрывали украшения: серебряные ромбики разных размеров. Без всяких там вступительных «реверансов» она резким жестом пригласила нас в палатку.

Несмотря на усталость, папа старался сохранять доброе расположение духа. Он всегда был веселым и приветливым, когда имел дело с маленькими пациентами. Войдя в палатку, произнес на арабском:

— И где же тут маленькая Шеку, которая давно ждет доброго доктора?

В палатке стоял запах немытой шерсти, пота, мочи и сушеных кизяков, которыми обитатели пустыни топили очаг. Глаза постепенно привыкли к полумраку. На кучке тряпок и шкур, расстеленных прямо на земляном полу, лежала девочка. Она тяжело дышала и не реагировала на происходящее. С первого взгляда было понятно, что состояние ребенка тяжелое. Отец сконфузился.

– Меня зовут Анаба, — проскрипела старуха. – Мать-прародительница Тин-Хинан наделила меня способностью понимать язык джинов. Этот дар мои предки передавали из поколения в поколение. Малышка Шеку особо дорога нам. Джины указали мне, что именно ей я должна передать древнее мастерство, с помощью которого мы поддерживаем связь с предками, узнаем будущее и понимаем голос пустыни. Я сделала все, что могла, но моя магия не помогла ребенку. По-видимому, Тин-Хинан рассердилась на меня и решила забрать Шеку в свой мир. Но во сне я увидела Бога, которого не знала раньше! Это ваш Бог, европейский. Его зовут Иисус. Он сказал мне, что в оазисе Эль-Салах сейчас находится лекарь из Европы, который сможет помочь маленькой Шеку. Спасибо тебе, что пришел! Нельзя допустить, чтобы наш светильник угас.

Рассказ старухи Анабы больше озадачил отца, чем вдохновил.

— Давно она упала с верблюда? – спросил он.

— Прошло уже четыре дня, — горько скривилась женщина. – Она так и не приходила в себя.

Я, конечно, мало что понимал в культуре этого народа, но мне показалось, что старуха и одноглазый вождь скорбят о недуге малышки не только из-за чувства долга перед племенем. На самом деле, горе разбило их сердца. Папа растерянно пошарил глазами по хижине и напоролся на встревоженный взгляд мамы.

— Ариф, похоже, она умирает, — прошептала мама по-французски в надежде, что ее речь не поймут находящиеся в палатке туземцы. – Что мы будем делать? Эти люди ждут от нас реальной помощи.

— По крайней мере, мы должны ее осмотреть, — вздохнул отец.

Я боялся пошевелиться, пока папа с мамой бережно осматривали травмированного ребенка. Мне так хотелось, чтобы у них все получилось. Ведь папа – хороший хирург. Он может все!

Из темного угла палатки туареги с закрытыми лицами угрюмо наблюдали за действиями врачей. Старая Анаба тихо причитала и махала руками возле маленькой лампадки, словно призывая на помощь своих джинов. Заметив на лицах родителей растерянность и разочарование, я покосился на туземцев. К сердцу подкрался страх: если родители не смогут помочь ребенку, эти дикари с нами что-то сделают. По крайней мере, от их джинов вряд ли можно ожидать чего-то хорошего.

Дурное предчувствие меня не обмануло. Старуха перестала лепетать заклинания, уселась на коврик и принялась раскачиваться, закатив глаза и издавая тихие протяжные стоны, наполненные болью.

Отец хотел что-то сказать собравшимся в палатке туарегам, но замялся. Ему всегда было тяжело сообщать родственникам пациента плохие новости.

— У Шеку повреждены шейные позвонки, — объяснил он, беспомощно разводя руками. – Помощь ей можно оказать только в хорошо оборудованной клинике. Ее надо бы доставить в ближайший большой город. Понимаю, это далеко, кругом пустыня. Можно было бы вызвать вертолет, но…

В мрачной хижине установилась тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра снаружи да тоскливыми стонами старухи, которая уже начала оплакивать отходящую внучку.

Отец опустил голову. Ему предстояло сообщить все плохие новости до конца.

— Но она вряд ли перенесет путешествие на вертолете, — продолжил он. – Я сталкивался с такими случаями. Думаю, ее мозг от сотрясения превратился в желе. Жизнь едва теплится в этом маленьком тельце. К сожалению, она доживает последние часы. Мне очень жаль! Мы приехали слишком поздно.

Аменокаль сник. Блики лампадки играли в его потускневшем единственном глазу, мгновенно наполнившемся крупной слезой

Туареги о чем-то агрессивно заспорили. Беспомощность доктора, на которого они возлагали большие надежды, вывела их из эмоционального равновесия. Их речь была глухая, отрывистая и злая. Спутник аменокаля – тот, в темных очках – постоянно хватался за клинок. В перебранке принимала участие и старуха. Я убедился, что она действительно пользовалась в этом племени большим авторитетом. Она могла перебивать, повышать голос. Ее все слушали. Нам оставалось сидеть и ждать. Я перебрался поближе к маме. Она крепко прижала меня к груди. Я чувствовал, как учащенно бьется ее сердце.

Наконец туареги умолкли. Старуха Анаба подошла к отцу.

— Твой европейский Бог – большой обманщик, — злобно бросила она, ткнув в него узловатым пальцем. – Мне с трудом удалось утихомирить этих мужчин, чтобы они не сделали вам никакого зла. Но не советую вам спать этой ночью. Я не смогу до утра охранять вас от гнева Ахамука и его братьев. У меня будет более важное дело. Я буду молиться за Шеку, пока ее душа находится между пустыней и миром умерших.

— Мой Бог не обманщик!.. – повысил голос отец и осекся, так как взгляды туарегов вонзились в него, как клинки. Эти люди с трудом контролировали агрессию.

— Тогда ты – очень злой человек, европейский врач, раз уж можешь помочь ребенку, но не хочешь, — прошипела беззубая старуха, оттопыривая нижнюю губу.

— Я всего лишь человек. Я врач, а не чудотворец. Но я могу помолиться…

— Ариф, не надо, — вмешалась мама. – Зачем провоцировать этих людей? Главное – дожить до рассвета! Ты многим людям помог, ты искусно оперируешь, но…

— Дорогая, сейчас речь идет не о моем мастерстве!.. – перебил отец. Он говорил горячо, но старался быть сдержанным, косясь на туарегов. – Рашид Абдельвахид уверовал в хорошего врача, а не в Бога!.. Но сейчас нужен не хороший хирург, а сила Святого Духа!..

— Но… — протянула мама, стараясь собраться с мыслями, —  у нас ничего не получалось, когда дело доходило до исцеления через молитву. Нет, конечно, мы бы помолились, если бы у этого ребенка был жар или разболелся живот. Но ей может помочь только чудо! Она умирает!

— Анаба видела Иисуса! – продолжал отец тоном человека, которого изумляет, что другие не понимают очевидных истин. – Когда за дело берется Бог, мой человеческий профессионализм уже никому не нужен!.. Ее должен исцелить Иисус!

— Ариф, Иисуса видела ведьма, — мама понизила голос и покосилась на Анабу, опасаясь, вдруг та все-таки понимает по-французски. – Она могла увидеть что угодно, милый. Давай просто уедем домой. Они нас не тронут, с нами ребенок. Больше всего я переживаю за него…

Отец заколебался. Он готов был сделать безумный шаг веры, если бы не жена и сын.

Вдруг одноглазый Ахамук шумно вскочил и сорвал с лица тагельмус. Среди туарегов прокатился сдавленный гомон. Я не на шутку испугался. На миг я увидел его лицо с фиолетовым отливом и быстро отвернулся. Я тогда не знал, что неестественный оттенок лицам пустынных жителей придает некачественная краска, которая отпечатывается с тканей тагельмусов – туареги обожают фиолетовый цвет. При этом они никогда не умываются: вода у них в большом дефиците. Без маски Ахамук еще больше походил на разбойника. Наверное, он сделал это преднамеренно, чтобы у нас не осталось шансов выжить!

Ахамук ткнул пальцем в моего отца.

— Ты просто тянешь время, — прошипел он. – Если Шеку доживет до утра, значит, великая прародительница Тин-Хинан милует вас, и вы отправитесь обратно в Эль-Салах. Но как только малышка умрет, мои воины отправятся в погоню. И тогда никакая сила не сможет защитить вас от нашего гнева. Мы превратим в развалины Эль-Салах, если вы попытаетесь там укрыться. Пески Сахары скроют ваши тела. Я сказал!.. И мы посмотрим, сможет ли хоть кто-нибудь в этом племени перечить моей воле!..

Ахамук бросил гневный взгляд на свою мать, будто предупреждение прежде всего касалось ее. Даже старуха оторопела, когда ее сын открыл лицо. Я тогда не понимал, что в их культуре это был зловещий знак.

Испуганные родители посмотрели друг на друга. Я крепче прижался к маме и не расплакался только потому, что мне было очень страшно.

— И все-таки я помолюсь своему Господу Иисусу Христу, — твердо сказал отец среди установившейся тишины.

Несмотря на сильную концентрацию негативных эмоций в этой маленькой палатке, папе позволили помолиться. Затем нас поместили на ночлег в одну из хижин, предварительно выгнав оттуда факелом семейку рогатых гадюк. Чтобы мы не сбежали, у входа всю ночь караулили охранники. Но куда мы могли сбежать? Кругом лишь безжизненные однообразные барханы.

Мама с папой не разговаривали. Все было понятно без слов. Они тихо молились. А что оставалось делать мне? Я достал свою завитушку, напоминающую о самой великой силе в мире, и заговорил с Богом.

— Иисус, я знаю, что Ты есть, — шептали мои губы. — Если бы на месте моего папы был Ты, то Ты обязательно сделал бы чудо. Боже, исцели маленькую Шеку. Тебе это ничего не стоит. Хочешь, я подарю Тебе свой «узелок любви»? Да что там «узелок» – я отдам тебе все свое сердце… прямо сейчас!.. Только исцели ее, пожалуйста. Если Ты сделаешь это, я обещаю служить Тебе всю жизнь. Я буду рассказывать людям о тебе, как папа…

После того, как я отдал свое сердце Иисусу, я крепко уснул, утомленный изматывающим путешествием по пустыне и пережитым волнением. Мне хотелось сказать взрослым, чтобы они тоже ложились спать, так как все будет в порядке – я обо всем договорился с Богом. Но разве они меня послушают? Взрослые всегда усложняют простые вещи.

На рассвете нас разбудил вопль. Выла старая Анаба. Я узнал ее скрипучий голос. Мама вскочила и крепко прижала меня к себе. Отец встал в дверном проеме, намереваясь любой ценой защищать семью. К старухе присоединились другие женщины – вой заполнил маленькое селение. Наши охранники всполошились.

Палатки туарегов стояли полукругом, образуя небольшую площадь в центре, у давно пересохшего колодца. По этому пустырю шла старуха, кричала, причитала, подбрасывала вверх песок. На ее крик со всего селения сбегались мужчины, женщины, дети. Их широко раскрытые глаза выражали изумление: за Анабой топала та самая малышка, с виду совершенно здоровая, с удивлением глядя на ажиотаж, вызванный ее появлением. (Я с благодарностью посмотрел в небеса; Иисус – мой Друг – не оставил меня в трудную минуту.) Аменокаль, не веря своим глазам, присел возле Шеку, ощупал ее, бережно подхватил на руки. Он плакал и смеялся, кружась с нею в радостном танце. Пьяный от счастья, он совсем не обращал внимания на спавший с его лица тагельмус. Собравшиеся вокруг туареги хлопали в ладоши, ликовали, прыгали. А маленькая Шеку пыталась сказать что-то важное.

Резким движением руки вождь призвал толпу угомониться. Над застывшей площадью в клубах оседающей пыли отчетливо прозвучал тонкий детский голосок:

— Папа, у тебя в носу паук…

— Нет, моя маленькая Шеку! – поспешил заверить Ахамук, прикрывая тагельмусом свои волосатые ноздри. – У папы в носу нет паука!

— Есть, — голос ребенка звучал твердо. – Я сама видела…

Потом она прильнула к папиной груди и попросила поесть. А селение туарегов вновь взорвалось всеобщим ликованием.

— Аллилуйя! – взревел мой отец, подхватив меня на руки. – Бог услышал нашу молитву! Я же говорил! Я же верил! Мой Бог – не обманщик!..

Роман «Поздний дождь», Анатолий Шкарин , Дмитрий Кириченко. Отрывок из первой главы «Хозяева пустыни».

Купить книгу на сайте издательства >>

Отзывы о книге

Очень динамичная, насыщенная событиями и эмоциональными переживаниями книга. С первых страниц с головой погружаешься в мир, созданный авторами, однако от этого не менее реальный, ощущая даже запахи. Этот роман – о жизни: о первой любви, разочаровании, поиске себя, потерях и смертельных опасностях. Но красной нитью через все произведение проходит необратимое Божье призвание на жизнь человека, которое желает открыться и проявиться в служении людям.

Эд и Наташа Диксон, миссионеры из Канады, в Украине помогают детским домам

---

В наше время, когда на книжном рынке можно скорее потеряться в именах и названиях, чем найти что-то интересное для времяпровождения, есть те, кто сияет ярче других и чьи новинки ждешь с нетерпением. «Поздний дождь» Анатолия Шкарина и Дмитрия Кириченко – одна из таких. Как писатель, я не перестаю восхищаться Анатолием Шкариным, его мастерством создания «простых» образов, людей, которые знакомы каж­дому из нас и при этом не похожи ни на кого. Неважно, кто его герои, – украинец из глубинки или француз с миссионерским детством. Ты веришь им, влюбляешься в них и каждую их победу или поражение принимаешь, как свои. А этого в книгах Шкарина всегда в достатке.

Как читатель, я всегда выделяю для себя жанр приключений и фантастики. Но пусть дата событий 2027 года не вводит вас в заблуждение, история эта более чем реальна и может произойти сегодня или завтра. Путешествие из Восточной Сахары до Эйфелевой башни не только скрасит досуг, но и обогатит культурно. Работа, проделанная авторами по воссозданию традиций и обычаев, не просто феноменальна, она затягивает, наполняя все вокруг ароматами восточной мелодики и европейской динамики.

Как христианин, считаю, что роман «Поздний дождь» просто необходимо прочитать каждому, чтобы остановиться на мгновение и посмотреть со стороны, что несут восточная культура, религия, насколько агрессивной и слепой она может быть и насколько преданной и возвышенной.

А еще этот роман о фанатизме, который может проявляться не только в среде мусульман. Да, это художественное произведение, но, как мы знаем, язык притч и образов не единожды помог просветить даже самые отчужденные умы, не говоря о тех, кто жаждет Истины.

Владимир Имакаев, христианский писатель, лауреат литературных и драматических конкурсов, автор книг «Чудотворец», «Парадиз» и др.

---

Анатолий Шкарин по праву считается мастером христианской остросюжетной литературы. Но все же «Поздний дождь» очень выделяется на фоне других произведений автора. Потому что книга, написанная в соавторстве, – это всегда вызов. Это командная работа, и очень редко из подобного симбиоза выходит монолитный роман, который не страдает раздвоением личности. «Поздний дождь» замечателен во всем – от мощнейшей идеи (без которой книга никогда бы не получилась такой глубокой и эмоциональной) до бесподобно переданной атмосферы Востока и по-настоящему живых персонажей. Невзирая на то, что роман написан в остросюжетном жанре, это отнюдь не развлекательная книга. Авторы поднимают актуальную тему радикальной исламизации и проблему так называемого номинального, светского христианства. На фоне царящего хаоса и безнадеги мы видим, что существует лишь единственный ответ на все проблемы современного общества. И ответ этот кроется в живом Евангелии.

Алексей Декань, христианский писатель, автор книги «Операция “Перышко голубя”» и др.

---

История Мишеля Кадира, сына верующих родителей врачебной миссии в Алжире, кому-то может показаться невероятной, кому-то – грубоватой, а кому-то – даже оскорбительной. Это «духовный детектив» с непредсказуемыми поворотами, погонями и трагедиями, насыщенный рассказами о человеческой радости и печали. Думаю, поднятые в этом романе вопросы не дадут вам покоя, пока не найдете на них ответы. Кроме того, мне кажется, вас также будет беспокоить вопрос: «А что, если это на самом деле возможно?» И если по прочтении «Позднего дождя» вы начнете по-иному смотреть на представителей других религий, то это также будет заслугой авторов этого произведения.

Хочу пожелать читателю не зацикливаться на том, с чем он, может, будет не согласен. Дочитайте до конца и не забывайте о главном – Бог действует не по нашим планам и регламентам. Для исполнения Своей воли Он выбирает людей, которых мы сами на эту миссию никогда не выбрали бы. Потому что Бог продолжает действовать в соответствии с непостижимой любовью к человечеству, которое не делится на нации и религии, а только на тех, кто уже следует за Ним, и тех, кто по ряду причин еще противостоит Ему…

Евгений Швед, переводчик Библии на крымскотатарский язык

---

Купить книгу на сайте издательства >>