Страна, которой не стало. Диссидентская работа верующих

В 1991 году распался Советский Союз. Старший пастор церкви “Новая жизнь” (Киев, Украина) Анатолий Калюжный о том как жили и служили в СССР.

Вообще я верующий в третьем поколении. Если очень коротко говорить, мой дедушка уехал в Чикаго в 1917 году, там он уверовал в Бога и уже верующим человеком вернулся в Украину к своей жене, а здесь со своими друзьями они основали церковь в селе Бузовка Черкасской области. Мой второй дедушка тоже в это время уехал в Канаду зарабатывать деньги, так случилось, что у нас произошла революция — он уже не смог вернуться, поэтому мой папа остался с мамой один — не мог уехать. Когда папе было восемнадцать лет, он уже стал пастором церкви.

У папы было нас двенадцать детей. Сейчас — все мы в разных служениях — пасторы церквей, проповедники. С 1967 года мы живем и служим в Киеве, а до этого отец был старшим пресвитером в баптистской церкви в черкасской и кировоградской областях, после войны став помощником по киевской области.

Несмотря на то, что я с детства знал о Боге, у меня была серьезная личная встреча с Ним. Жизнь у нас была непростая. Отец был священнослужитель, а поэтому в школе и на улице с нас смеялись, обзывали и штундистами, баптистами и сектантами. А я с детства занимался музыкой — я профессиональный музыкант. Так получилось, что в определенное время, когда я занимался в музыкальном училище, мне поставили очень жесткое условие — или учеба или церковь. Это было очень жестко. Теперь я уже вижу, что это было от Бога, потому что Господь в это время дал очень серьезную возможность подумать о жизни и все взвесить. Вот тогда у меня и произошла личная встреча с Богом, которая в корне изменила всю мою жизнь. Я сделал свое решение и избрал Бога. Естественно, это подразумевало, что меня отчислят из училища, и я полностью переключусь на служение в церкви.

Лет десять вообще была такая темень — я не двигался по церковной линии, потому что я не сотрудничал с органами — тогда органы пытались контролировать все. Вот вам, как пример, церковь меня выдвигает быть диаконом, а потом я как-то исчезаю из списков, потому что, когда согласовывали этот список с органами, они не дали добро, и все. Однажды меня пытались послать учиться за границу. Но когда ко мне на следующий день пришли из органов и сказали: «Вот, если ты подписываешь бумаги, ты поедешь учиться», то естественно, я ничего не подписал, и двери закрылись. Я вообще принципиальный и бескомпромиссный человек в этом вопросе, поэтому сотрудничать с органами для меня было бы большим позором.

Мне оставалась только диссидентская работа

И вот, мы начали активно развивать молодежное движение по всему Советскому Союзу. Постепенно у нас появились связи с Москвой, с Прибалтикой, с Южной частью России, с Казахстаном и со многими другими регионами — это было начало большой и серьезной работы. Примерно в это же время, в конце 70-х годов я познакомился очень близко с Прибалтийскими странами, в частности, с Эстонией. Там я печатал литературу, которую мы тайно перевозили сюда.

Не было ли там контроля КГБ? Там было больше свободы. И вообще, в моей жизни Прибалтика сыграла большую роль, потому что тогда это было окно в Европу. Через Таллин я вышел на такие структуры, как Славянская Шведская Миссия, Open Doors, другие серьезные западные служения. Прибалтика была как-то в стороне от Советского Союза. Уже тогда я занимался очень многими вещами — издавал литературу, организовывал молодежное движение, потом, так как я музыкант, то в начале 80-х я впервые привез в Киев такую группу, как Willing Sound — американские профессиональные христианские музыканты. Для того, чтобы они получили визу, им пришлось заключить контракт с Александрой Пахмутовой о совместной работе, и под этим прикрытием они приезжали сюда, чтобы проповедовать.

Надо отдельно рассказывать все эти приключения: КГБ, угрозы, проблемы — это отдельная веха в моей истории. Но интересно то, что случилось в 1989 году.

Все статьи по теме «Страна, которой не стало» >>

Как началась наша церковь

Была перестройка, и естественно, что каждый искал какие-то новые формы. Атеисты в качестве новой работы с верующими предложили публичные дебаты. Нашли православного священника, им был отец Лудковский, от атеистов работал некий философ Арис, а его жена была профессором философии. Вот они и предложили протестантам проводить такие дебаты, наподобие современных ток-шоу. Протестанты очень сдержанно к этому относились — ну, о чем можно говорить с атеистами? Так случилось, что я почувствовал, что, наверное, надо было бы попробовать. Я предложил на церковном совете, и братья подумали: «Ну ладно, пусть идет. Он не пастор, если что пойдет не так, никто не будет с него спрашивать, ведь он не церковный лидер». Другими словами, риск был минимальный. И вот, целый год в доме атеизма, который был старым планетарием (сегодня это католический храм возле Украинского Дома), мы собирались один раз в неделю и проводили дебаты. Приходило людей по 200-250. Это были совершенно разные люди, которым было просто интересно послушать нас. Беседы были разные. Например, кто такой Иисус Христос — Сын Божий, просто человек или миф? И мы обсуждали это. Второй раз темой были Библейские пророчества. Я пытался доказывать, что Библейские пророчества имеют силу, что они работают, а атеисты пытались говорить, что это все чушь. Целый год мы говорили на совершенно разные темы. Это было очень интересно, к тому же людей приходило все больше. Но, к сожалению, срок, отведенный для этих дебатов, подходил к концу…

На одной из последних встреч произошел интересный случай. У каждого из нас было 15 минут для короткой речи, и когда дошла моя очередь, я почувствовал, что надо просто сделать призыв. Поэтому я сказал зрителям, что они много знают о Боге, но знать о Боге и знать Бога — это разные вещи. Для того, что бы Его знать, нужно покаяться, нужно разрушить стену. Короче, я призвал тех из них, которые хотят молиться со мной и примириться с Богом. Я закрыл глаза и начал молиться. Когда я открыл глаза, то был просто шокирован — весь зал стоял. Это было, как разрыв бомбы. Профессор атеист и православный священник, не выдержав моего нахальства, в ярости просто ушли, оставили аудиторию. И я остался с этими людьми один на один. Они подходили ко мне и спрашивали, где моя церковь, и что им дальше делать. Сначала я попытался этих людей как-то привлечь в свою церковь, но естественно, новообращенные были не похожи на тех баптистов, которые 75 лет были в изоляции, у которых уже была своя культура, свои традиции — никакого макияжа, никаких женских брюк и так далее. Уже тогда я почувствовал, что для новых людей возникнут серьезные проблемы с этим. А люди хотели в церковь. Поэтому я сказал, что готов им и дальше рассказывать, но у меня нет места, где мы бы могли собираться. И вот один из находившихся там мужчин, звали его Валерий Слуцкий, сказал, что может поговорить со своим папой, который где-то связан с госструктурами в городе. И представляете — Бог устроил так, что нам дали проводить служения в Октябрьском дворце за символическую цену.

Это было начало 90-х, как раз в период распада. У меня уже была группа людей, и я не знал, что же будет дальше. Я помню этот путь, я помню свои настроения в это время. Больше всего я переживал: «Не дай Бог, СССР вернется снова». Одним словом, Бог открыл нам Октябрский дворец и следующие семь лет там происходили просто потрясающие события. Тогда еще не было ни харизматических церквей, так что это была первая ласточка. А потом наша церковь начала рождать новые и новые церкви. Это движение стало достаточно громким по всей Украине!

Поездка в Манилу и фильм «Иисус»

Кроме этого, ключевую роль сыграло еще одно очень интересное явление, потому что в это же время где-то в 1988-89 году я был приглашен в Манилу в числе 56 подпольных служителей церкви на все мирный Лазанский конгресс. Там был Глеб Якунин, очень много людей, которые сидели в тюрьме. А так как я работал подпольно с некоторыми структурами на Западе, меня знали, и я был приглашен. Я не буду рассказывать, это отдельная тема — как мы выезжали, сколько было проблем, как нас не пускали. Суть в том, что когда мы были там, организация Campus Crussade for Christ дала каждому из нас проектор с фильмами «Иисус». А так как я был очень активный, я взял два. Когда мы возвращались обратно, в Шереметьево — мы через Москву летели, нас начали обыскивать. В то время еще действовал закон, предписывающий, что ни в коем случае нельзя ввозить больше одной Библии. Органы искали, думали, что каждый из нас будет везти чемоданами Библии, и никто из них не обратил внимания, на эти ящички, в которых стояла аппаратура и фильм «Иисус». Это тоже была «бомба», потому что за час и двадцать минут можно было по казать многим людям всю евангельскую историю, и этого было достаточно, чтобы принять Христа. Никогда не забуду, как мы дома посмотрели, потом на второй день все мои соседи смотрели, потом вся церковь, потом мы показывали его, где только можно.

Одним словом, спустя несколько лет, когда начали зарождаться и другие церкви подобного рода, мы создали структуру, которая называлась «Центр духовного кино и просвещения Новая Жизнь». И после этого мы получили право на коммерческий показ фильма «Иисус» по всей территории Украины во всех кинотеатрах. Можете себе представить? Это была колоссальная работа. Руководители Campus Crussade for Christ сомневались, сможем мы или нет. Но, слава Богу, что у нас на то время уже было много друзей во всех уголках Украины. В Киеве этот фильм шел по всем кинотеатрам одновременно. Мы по лучили литературу из Канады — Евангелие от Луки. Надо было проповедовать перед каждым фильмом, а после раздавали литературу. Это было невероятное время. Люди тянулись к Богу. Так что благодаря прокату фильма «Иисус», по всей стране начали зарождаться новые церкви. В не которых городах это был удивительный показ — например, во Львове этот фильм крутился в одном кинотеатре без перерыва два месяца. Днем и ночью — 24 часа в сутки. Только зрители менялись.

Нас было не так много, но верующие были сильные

Время подпольное — это советское время. Его тоже можно делить на разные периоды, потому что как только возникла советская власть, было большое духовное пробуждение. Потом Сталин принес большие гонения. Хрущев сделал это по-другому — он просто-напросто попытался закрыть двери для детей. Они посчитали, что если не дать детям возможность посещать церковь, то, как он сказал: «в 80-м году я покажу вам последнего верующего». Тогда евангельское движение разделилось, потому что часть пошла в подпольное служение, часть — как-то пыталась идти на компромисс со властью и выживала по-другому.

В общем-то, советское время — это было интересное время, потому что церковь была в силе. Нас было не так много, но верующие были сильные. Мы знали ту цену, которую должны были платить за свою веру, и мы были готовы ее платить. Хотя в церквях и много было людей, которые сотрудничали с органами. Вы знаете, что в КГБ был создан отдел, который специально занимался религией. Они пытались влиять на церкви.

Использованы материалы из интервью для журнала In Victory

Все статьи по теме «Страна, которой не стало» >>