Не питекантропом единым

Эрнста Геккеля интересовала родословная не только человека, но и всего живого мира. Дабы заткнуть явно зиявшую в трудах Дарвина дыру между живым и неживым миром, Геккель Естествоиспытателя создает целую повесть в картинках (первый комикс!) о личной и общественной жизни никогда не существовавшего и никем не виданного монерона (он же – Protomyxa aurantica, он же – Protamoeba primitivia) – «ожившего» сгустка протоплазмы. Но придумывание новых существ не было пределом творческих возможностей Геккеля, и он пошел дальше, став сочинять новые законы природы.

Основной изобретенный Геккелем закон был назван им «биогенетический закон» или «закон эмбриональной рекапитуляции», гласивший, что онтогенез является рекапитуляцией филогенеза. На человеческом языке это должно было означать, что каждый организм за период эмбрионального развития повторяет все стадии, которые его вид должен был пройти в ходе эволюционного развития. Под «каждым» в первую очередь понимался организм человеческий.

Таким образом утверждалось, что каждый новый человек, как некогда и все живое, начинает свое существование с одной-единственной плавающей в жидкой среде клетки (почему-то пропуская стадию пресловутого монерона). Затем он становится беспозвоночным существом, затем – рыбкой, затем – собачкой (Геккелю удалось раздобыть картинку эмбриона именно собаки), и лишь потом – человека. Дарвин сразу же объявил биогенетический «закон» главным (поскольку – единственным) доказательством своей теории.

Геккель никогда в жизни не занимался эмбриологией, но при первом же взгляде на картинку человеческого эмбриона довольно легко обнаружил как рыбьи жабры, так и собачий хвост, причем – одновременно. При втором взгляде все оказалось не столь очевидным. Человеческий и собачий эмбрионы обнаруживали больше различий, чем сходств. Но тут опять пришли на выручку художественные способности естествоиспытателя. Отбросив не устраивавшие его картинки из научных монографий, он тут же нарисовал свои собственные, каковыми и снабдил вышедшую в 1868 году книгу «Естественная история творения».

В среде специалистов публикация этой книги вызвала шквал хохота и бурю возмущения. Геккелю, как жителю Иены (родины наиболее точных оптических приборов) предлагалось компенсировать проблемы со зрением при помощи изделий, выпускаемых в его родном городе, дабы убедиться, что никакого хвоста у человеческого эмбриона нет. Позвоночник человека на всех стадиях развития имеет ровно тридцать три позвонка. Он лишь несколько выдается назад на ранних стадиях из-за отличающейся скорости роста. Голова у эмбриона тоже непропорционально велика, но это не повод утверждать, что он проходит стадию слона.

Так же и кожные складки шейно-челюстной области эмбриона не имеют ничего общего с жаберными щелями. Сама мысль, что эмбрион получает кислород при помощи жабр из околоплодной жидкости, могла быть только совместным порождением безудержной фантазии и полной безграмотности. Человеческий эмбрион, начиная с самой первой клетки, является именно человеческим организмом, быстро и целенаправленно развивающимся в соответствии с заложенной в него программой.

Ряд ученых открыто обвинил Геккеля во лжи, и «законооткрыватель» был вынужден официально признаться, что «несколько подретушировал» картинки, «потому что все так делают». Ученый совет университета Иены официально признал идею Геккеля несостоятельной, а самого автора виновным в научном подлоге, и тот был вынужден уйти в отставку.

По ходу дела Геккель изобрел еще один «закон» – «закон педоморфоза», гласивший, что взрослый представитель вида несет черты детеныша своего эволюционного предка. На его основании детеныш питекантропа должен был иметь такое же строение скелета и черепа, что современный взрослый человек. Идея по большому счету даже не обсуждалась. Председатель антропологического общества, отец-основатель патологической анатомии Рудольф Вирхов, читавший Геккелю лекции в университете, публично признался, что никогда не питал иллюзий по поводу умственных способностей своего ученика, получившего к тому времени прозвище Der Ketzer von Jena (слепень из Иены).

На этом научная карьера Геккеля кончилась, и остаток своей жизни изобретатель питекантропа посвятил чтению популярных лекций в арендуемых залах рабочих районов, чем готовил почву для превращения социал-дарвинизма в национальную политику Германии. Свои лекции Геккель любил обильно сдабривать иллюстративным материалом типа скелетов, эмбрионов и прочих жутковатого вида «наглядных пособий», благодаря чему они были широко известны под названием «Страсти по Дарвину».

Впрочем, один закон этого мира Геккель действительно открыл – наиболее бредовые идеи обладают наибольшей живучестью. Хотя уже прошло более сотни лет с тех пор, как теория рекапитуляции признана ложью, портреты Геккелевских эмбриончиков продолжают кочевать из одного школьного учебника в другой, иногда даже попадая на обложки.

Сергей Головин facebook.com