Коммунальная антропология 

Проживая одно время в Одессе, я, как говорится, навидался видов. Представьте себе: вы идёте по улице Греческой, центр города, исторические здания с лепниной. Сворачиваете под арку одного из таких зданий. Высокая деревянная дверь, разбухшая и намертво вросшая в пол. Пройти, однако, можно, только нужно перешагнуть через сидящего в луже мочи мужчину. На голове у него, невзирая на летнюю жару, лыжная шапочка, так называемый «петушок». Когда вы перешагиваете через «лыжника», он поднимает голову и отчётливо произносит: «Итс май лайф». 

Вы поднимаетесь по мраморным ступеням широкой лестницы с сохранившимися держателями для исчезнувших ковров, мимо сумрачных разбитых витражей, заполненных окаменевшими окурками. Поднимаетесь на нужный вам этаж и оказываетесь перед нужной дверью, обитой черным, изрезанным во многих местах дерматином. Вы видите множество кнопок звонков, возле которых карандашом написаны фамилии: «Петухов», «Бергенштейн», «Гамсахурдиа». Но дверь не заперта, звонки не нужны. 

Вы попадаете в коридор, похожий на центральный проход плацкартного вагона. Коридор освещается тусклой лампочкой, света которой хватает на то, чтобы увидеть множество дверей, замурованный камин и фанерку с выжженным Микки Маусом — чёрным и страшным. 

Навстречу вам идёт человек. В отличии от придверного сидельца в лыжной шапочке, этот человек страшен — он похож на зомби, которые шатаясь ходят по городу, ища, кого присоединить к своему адскому сонму. Это Васятка. За его спиной видна васяткина комната. В комнате Васятки на кирпичах лежит чёрный матрас, а больше там нет ничего. 

Чтобы пропустить Васятку, идущего с равномерной скоростью асфальтоукладчика, вы заскакиваете в туалет. Тихий, прокуренный туалет, на стенах которого висят несколько кругов для сидения на стульчаке. Под потолком туалета находится окошко, выходящее в соседнюю комнатку, где в черной чугунной ванне сидит намыленный мужчина. Мужчину поливает из чайника женщина в халате с золотыми драконами. 

Васятка скрывается за дверью своей комнаты и вы можете выйти. Кухня, под стенами которой стоят несколько газовых плит, а прямо посредине кухни расположено кресло с зелёной обивкой. В кресле сидит молодая женщина в длинной футболке, натянутой на вытянутые голые ноги. Женщина курит и молча смотрит на вас. За спиной женщины под потолок уходит лесенка, угол закрыт тёмной шторой. Там тоже кто-то живет. Вы не можете понять — кто, потому что вас магнетизирует взгляд женщины, сидящей посреди кухни. 

Вы находитесь в коммунальной квартире. 

Таких квартир по городу много. В них живут и тихие богомольные старушки, и фиолетовые от наколок уголовники, и повара ночных смен, и хмельные матери-одиночки, и целые добропорядочные семейства — с детьми, бабушками, котами. У каждого есть комната, сиденье для унитаза, газовая конфорка на кухне и надежда на что-то. 

Коммунальная квартира — адово изобретение молодой советской власти, нагромождение человеческих жизней, интриг, скандалов, измен и бытового хлама. Коммунальная квартира — плацкартный вагон, который тащится из десятилетия в десятилетие. 

Приходит время, когда вагон останавливается. Мне случалось видеть коммунальные квартиры, выкупленные одним хозяином и возвращённые к своему изначальному виду. Ведь было время, когда они не были коммунальными. Квартиры были большими, светлыми, наполненными свежим морским воздухом человеческими домами. 

Представьте себе, так было. Камин не был замурован, на лестницах лежал ковёр, дверь в прохладном парадном легко и упруго открывалась навстречу шумным центральным улицам. В огромной квартире, не сдавленной перегородками и перестенками, жил один хозяин. У него, возможно, была семья, а возможно никого не было, кроме приходящей прислуги и гостей. 

Тёмные времена превращали этот дом в коммунальную квартиру. Но приходило другое время и всё возвращалось к прекрасному, первоначальному виду. 

Человек вновь становился человеком, а не жильцом, или ответственным квартиросъёмщиком. Человеку возвращалась человечность. 

Я думаю, коммунальная квартира очень точно передаёт также и то, что случается уже не снаружи, а внутри человека, в нашей природе и личности. 

Созданные для совсем другой жизни, мы вынуждены вмещать в себе множество «соседей» — грызущихся, шумно празднующих, рыдающих, тоскующих. Внутри нас множество набитых хламом конурок, замурованные мечты, скелеты в шкафах. Иногда посреди нашей души стоит продавленное зелёное кресло, в котором сидит некто, курит и молча смотрит на нас. 

Человек превращён в коммунальную квартиру. Он становится коммунальным существом, вместилищем множества того, с чем не в силах совладать, от чего мучается, но вынужден жить — из десятилетия в десятилетие. 

Однако и в этом движении возможна остановка. Коммунальный человек может стать самим собой — без множества «соседей» и «комнатушек» внутри. Именно так — вернуться к тому замыслу, тому дизайну, который и был изначально. 

Возможно, среди читателей этой заметки есть люди, которые переживают в своей жизни именно такое, «коммунальное» состояние. Так не должно быть. Так не было и так может не быть. 

Личность человека может быть превращена в «коммуналку», но это точно не нормальное наше состояние. Всё может вернуться к одному хозяину, перегородки демонтированы, соседи расселены, свет и воздух запущены во все уголки, камин расчищен и затоплен. 

Важно только понять — о каком единственном хозяине идёт речь. Верю, что человек был сотворён Богом для особой, не «коммунальной» судьбы и эта судьба должна была быть подчинена только Богу. 

Библия говорит о том, что мы «Божьи рабы». Он — наш хозяин, владелец дома нашей жизни. Но, что очень важно, Божьи рабы — больше не рабы никому. Если Бог владеет нашей жизнью, то никакие «соседи» и «квартиросъёмщики» уже не вторгнутся наш дом, не поставят там перестенки, не замуруют камин, не пойдут «васятками» по коридорам. 

Бог возвращает нашей жизни первоначальный вид, В Нём — много свободы, так много, что нам и не вместить всю. Он хочет вернуть себе наш дом, для того чтобы из мрачной перенаселённой «коммуналки» сделать свободное, целостное, наполненное Духом, как воздухом, жилище. Нам не будет тесно в этом доме. Господь не стеснит нас. Однако без него дом вновь может превратиться в лакомый кусочек для множества «соседей», которые ворвутся в нашу жизнь, наполнят её мучительными и порочными желаниями, отчаянием, бессмысленностью, болезнями. 

Нужно быть реалистами — наша жизнь не может принадлежать только нам. Кроме нас в этой реальности есть много других, часто сильнейших, страшных и злобных «соседей», готовых вторгнуться в наш дом, нашу жизнь и лишить её смысла и радости. Нам не удержать от них дверь. Возможно, кого-то из них мы сами с радостью пригласим, не понимая, что хмельная рыжая соседка быстро превратится в злобную, склочную мегеру, которая перепишет на себя и нашу «площадь», и нас самих. 

Кого вы хотите видеть в центре вашего дома — курящего и смотрящего в упор беспредельщика, или Иисуса Христа, Который ради нас пошёл на Крест, чтобы дать нам свободу и надежду? Об Иисусе Христе Библия и опыт множества верующих в Него людей говорят как о Том, Кто полон добра, благодати и мудрости. Если он освободит нас — будем действительно свободны. Если Он войдёт в нашу жизнь — её покинут все пришлые и мучающие нас «приживальцы». 

Дом/жизнь станет Божьим. Дом/жизнь станет нашим.

Когда-то для меня этот процесс — освобождения моей личности, очищения моего дома, начался с молитвы. Я не хочу здесь писать эту молитву, это очень лично, но я с радостью отвечу вам в личном сообщении, просто напишите мне об этом и я поделюсь. 

В мою квартиру, мою жизнь ведёт только одна дверь и только один звонок возле неё. Позвоните, я открою и всё расскажу. Итс май лайф, как говорится.

Евангелие от Иоанна, 10 глава, Христос говорит о Себе: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется».

Денис Гореньков