Что важнее: верность или честность? И можно ли делать выбор?

Когда перед нами встает вопрос, оставаться верным или честным, ответ найти бывает очень сложно. Оба качества мы ценим и считаем добродетельными. Можно ли выбрать только одно? Можно ли быть верным и не быть честным? А наоборот? И что же все таки важнее?

Честность и верность – грани одного прекрасного бриллианта под названием «Любовь»

Дмитрий Силюк, магистр богословия (M.Div.; M.A.T.S.), (Сакраменто, Калифорния, США):

Если кратко, то и честность и верность – грани одного прекрасного бриллианта под названием «Любовь», и когда сияет одна грань, то блеск передается и на другую грань, а если мало сияния исходит от одной грани, то значит и другая не сильно блестит.

Если расширенно, то так:

Полагаю, что большинство людей ответят – лучше всегда быть честным и верным, но бывают ситуации, в которых нужно выбирать одно или другое. Иногда важнее честность, а иногда важнее верность, если верность Богу/мужу/жене противопоставляется верности работе/идеологии/попутчикам и т.п. Но при таком подходе есть опасность дойти до ситуационной этики, когда попирается мораль ради личной выгоды и в объяснениях придётся остановиться на риторическом вопросе «а судьи то кто?»

В подобных рассуждениях людей есть большая часть правды, так как каждый из нас иногда в жизни стоит перед моральной дилеммой, где любой выбор будет либо выбор между двух зол, либо выбор между двумя добродетелями, при котором лишаемся второй добродетели.

Когда противопоставляется хорошее и плохое, то выбор очевиден, а когда на весах две хорошие характеристики, то трудность в том, что признавая одно более важным, автоматически признаешь ценность другого хорошего менее значимой.

Думаю, что справедливым был бы другой вопрос, в каких случаях нужно оставаться верным, даже если что-то нечестно, и в каких случаях нужно оставаться честным, даже если тебя осудят в том, что ты стал неверным?

Однако, хочу обратить наше внимание на другое. В принципе, честности не бывает без верности и верности не бывает без честности. Основанием верности может быть взаимное получение прибыли, удовольствия, либо других благ, но если человек не честен, то его верность, сталкиваясь с прекращением получаемого, тут же перестает быть верностью. И, естественно, появляется вопрос – а была ли это верность или просто – выгодный расчёт, завуалированный под верность? А поэтому здесь нужно разобраться – что служит основанием, глубинным мотивом верности и честности? Если верность в семье основана на любви, то эта верность, как и любовь, безусловна и вечна, а если верность основана на временном, то очень трудно «временную верность» считать верностью.

Аналогично и с честностью. Если некоторый человек обещает вам быть верным и честным в вашем бизнесе, а потом перестает быть верным, — предает интересы вашей компании и с вашими секретами уходит в другую, то можно ли сказать, что он перестал быть верным, но остался честным?

Человек, стремящийся к любви, духовности, мудрости, чести, никогда не будет противопоставлять честность и верность, потому что все мы растём в верности и честности. Один христианин верен до смерти, а другой верен до первого испытания, но тоже ведь – верен! Кто-то из нас последний раз обманул или «чуть-чуть приукрасил правду» 50 лет назад, а кто-то 5 минут назад. Разве один – честный, а другой нет, только по причине какого-то периода времени?

Есть известная фраза Сократа «Платон мне друг, но истина дороже». Звучит красиво, а как насчет похожей фразы «подумаешь дети с голода умирают, главное что доказали истинность некой теории». Совсем другие чувства возникают, не правда ли? А ведь принцип ведь тот же самый?!? – Истина/честность взамен верности!?! Не полностью, но вместе с верностью всегда на жертвеннике умирает и большая часть честности.Вспомните любой пример, где вам пришлось нарушать вашу верность по причине неверности другой стороны и вы увидите, что с нарушением верности вы уже автоматически не могли быть честными с теми, кто нарушил верность, как это было прежде. Можно оставаться честным только в других вопросах, которые не были связаны с нарушенной верностью. Честность между вами возможно и не пропала полностью, но по сути, можно рассуждать уже только о честности по отношению к себе, своим принципам, но уже не по отношению к другой стороне.

Более того, там, где нарушается верность или честность, всегда придется очищаться от грязи лукавства, подлости, предательства, обмана и целого клубка низких и греховных проявлений, и там никогда не бывает чистого выбора между верностью и честностью, и там и там будет грязь. Есть случаи манипулирования, выдаваемого за требование верности. Например: подписывается компаниями контракт, что каждая сторона обязана выполнить определенные требования. Одна сторона перестала выполнять свои обязательства, но требует верности от второй стороны. Если вторая сторона продолжает выполнять свои обязательства, то это уже не верность, а вынужденная реакция по причине бессилия, либо ожидания перемен или др.

Есть также случаи претензий на честность, которые при более близком рассмотрении оказываются завуалированным банальным лицемерием.

Заключение: Однозначного ответа на поставленный вопрос нет, но в области морали, этики, нравственности иногда случаются моральные дилеммы, когда на первый взгляд, нужно выбирать верность или честность. И по-человечески сразу же хочется дать отпор, «рубануть сплеча», «… истина дороже» и т.п. А если не поддаваться на сиюминутные горячие желания, а немного «остыть», помолиться, поразмыслить, то всегда найдется выход, Бог даст решение, при котором люди увидят, что ты сказал и поступил таким интересным образом, что не пожертвовал ни верностью, ни честностью.

Не гарантирую истинность притчи, но некто рассказывал о том как один проповедник попал в ад и, спрашивая у ангела почему он здесь, сказал «я же проповедовал истину», на что ангел ответил: «ты говорил истину, но без любви».

Дай Бог нам всем мудрости, чтобы не допускать того, чтобы меркло сияние бриллианта, а любовью решать моральные дилеммы, чтобы бриллиант Любви сиял в полную меру, и верность сияла максимально вместе с честностью.

«чтобы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения» (Еф. 1:17).

Честность — это праведный иммунитет и основание для верности и приверженности тому, что честно в глазах Господа

Евгений Панов, музыкант, писатель, помощник пастора в церкви «Новая Жизнь» (Усть-Каменогорск, Казахстан):

Честность или верность? Вопрос на первый взгляд кажется сложным, но ответ прост и очевиден, когда понимаешь, что честность — это одно из базовых качеств человека. Ис.32:8 «А честный и мыслит о честном и твердо стоит во всем, что честно». Именно честность позволяет разобраться во всем том, что находится перед нами. Слишком дорого, когда ценой собственной честности ты присягаешь на верность кому-либо или чему-либо. Люди, идеи, системы, принципы — все это в итоге может оказаться ложным, а последствия, от слепой верности им, разрушительны и необратимы. Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их — путь к смерти (Притчи 14:12). Честность — это праведный иммунитет и основание для верности и приверженности тому, что честно в глазах Господа!

Чарльз Колсон, христианский деятель, американский политик, бывший советник президента Ричарда Никсона, один из участников Уотергейтского скандала, основатель христианской организации «Тюремное братство», из книги «Счастливая жизнь»:

Верность тому, что истинно и справедливо, — это и есть опре деление честности, о чем мне однажды напомнили во время моего обращения к двум тысячам морских пехотинцев на базе «Кемп-Лэд- жен», где я служил командиром взвода в середине 1950-х годов. Когда подошло время вопросов, сержант с проседью в волосах поинтересовался: «Мистер Колсон, что важнее — верность или честность?» Он хотел узнать, можно ли иногда отодвинуть в сторону истину ради верности людям или человеческих взаимоотношений.

Вопрос сержанта задел меня за живое, потому что девиз корпуса морской пехоты звучит как «semper fidelis», что значит «всегда верны». Морпехи во всем исповедуют верность, только верность и ничего, кроме верности.

Этот вопрос вызвал во мне неприятные воспоминания. В январе 1974 года прокурор Леон Яворски, которому было поручено вести дело по Уотергейту, предложил мне возможность подать прошение о смягчении меры наказания в обмен на свидетельство против Никсона. Это означало, что я мог избежать тюремного заключения и сохранить лицензию на адвокатскую практику. Не будь я до конца верен Ричарду Никсону, то принял бы предложение Яворски, пусть даже будучи не согласным с его условиями. Но я по-прежнему был безоговорочно предан Никсону, а то, что хотел услышать от меня Яворски, не было правдой.

Меня предупреждали о том, что Никсон вряд ли проявит такую же лояльность по отношению ко мне. Посреди избирательной кампании 1972 года, когда Никсон был на высоте, и мы на всех парах неслись к победе, у нас с Холдеманом состоялся, казалось бы, досужий разговор, но с того времени он не давал мне покоя. «Чак, я не хочу, чтобы ты пережил разочарование, — сказал мне тогда Холдеман. — Позволь кое-что объяснить тебе в отношении Ричарда Никсона. Этот человек воспользуется тобой, и когда ты исполнишь свое предназначение, он выбросит тебя, как использованную салфетку». Я был совершенно ошарашен. Я, хоть убей, не мог понять, почему Холдеман сказал мне такое. Это выглядело так грубо и цинично, что было совершенно не в его стиле. Он обронил это замечание без улыбки или смеха. Холдеман говорил убийственно серьезно.

Но я не мог в такое поверить. Я любил Ричарда Никсона, — как человека и Президента. Для меня он был очень уважаемым, выдающимся лидером и особенно — в сфере внешней политики. Придя на работу в Белый дом, я размышлял, что будет, если мои интересы пойдут в разрез с президентскими, и понимал, что на этой шахматной доске я — не король, а всего лишь конь. В кризисный момент меня разменяли бы ради того, чтобы спасти Никсона. Я работал, признавая этот факт, как должное, что во многом было обусловлено личным опытом военной службы.

Позже я понял, что Холдеман и Эрлихман сговорились выбросить меня за борт сразу же после выборов, чтобы я в процессе расследования Уотергейта отвлек внимание от Белого дома на себя. Думаю, это был благородный жест Холдемана, который попытался хоть как-то смягчить мое падение, честно предупредив о последствиях. Он хотел подготовить меня к неизбежности того, что после выборов я вместо прославленного героя стану козлом отпущения. Это очевидно из записей его разговоров.

Холдеман и Эрлихман, конечно же, просчитались. Они действительно думали, что могут возложить всю вину на меня, потому что пресса уже сделала это. Им казалось, что после моего ухода Уотергейт останется за порогом Белого дома, но своим заговором они по- губили сами себя.

Никогда не забуду момент, когда президент Никсон глубоко меня разочаровал. Я наблюдал в тюрьме по маленькому черно-белому телевизору за тем, как он объявляет о своем уходе в отставку, и понимал, что он покидает поле сражения, оставляя своих израненных помощников без какой-либо поддержки. Это сильно уронило Никсона в моих глазах.

Тем не менее, я оставался верным. Во время судебных разбирательств я не свидетельствовал против Никсона и на людях продолжал отзываться о нем, как о своем друге, утверждая, что не обвиняю его в том, что я сделал, хотя и совершил преступление именно по его приказу. Я считал, что обвинять кого-то в своих проступках некорректно, поэтому и не делал этого. Все же внутренне, когда я наблюдал за тем, как Никсон уходит в тень, не заботясь о тех, кто оказался в тюрьме или должен был там оказаться из-за того, что находился у него на службе, наши дружеские узы ослабли.

Поэтому, когда морпех в «Кемп-Лэджене» спросил, что важнее — верность или честность, — печальные картины прошлого напомнили мне о том, что истина куда важнее преданности. Переставьте эти два слова местами — и ваш мир рухнет. Я сказал тому сержанту, что ответ на его вопрос — «честность», — и я сожалею, что не задумывался об этом много лет назад, когда работал в администрации Никсона.