Сверхъестественный отбор

Наиболее цитируемым стихом из Нового Завета, да и, пожалуй, из всей Библии, безусловно, является Иоанна 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Однако библейские онлайн-сервисы и мобильные приложения позволяют выяснить, какие места читатели чаще всего помечают в тексте Писания. Так вот, наиболее помечаемым оказывается совершенно иной текст, Филиппийцам 4:6,7: «Не заботьтесь ни о чем». Ненамного отстают от него по популярности другие стихи из того же короткого послания: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (Филиппийцам 4:13) и: «Радуйтесь всегда в Господе, и еще раз говорю, радуйтесь» (Филиппийцам 4:4). Даже само послание порой называют посланием радости.

Радость и веселье были неотъемлемой частью жизни ранней церкви. Гонимой, рассеянной, страдающей, но – не впадающей в уныние. Ученики Христовы наслаждались ежедневным застольем по домам «в веселии и простоте сердца» (Деяния 2:46). И «была радость великая» у всех, кто принимал благую весть (Деяния 8:8). Слова «радость» и «веселье» десятки раз встречаются на страницах Нового Завета – и в Евангелиях, и в Деяниях апостолов, и в апостольских посланиях. И, конечно же, – в книге Откровения, апофеозе радости: «Возрадуемся и возвеселимся, и воздадим Ему славу, ибо наступил брак Агнца, и жена его приготовила себя» (Откровение 19:7). Так что если Павлу приходилось столь настойчиво призывать: радуйтесь, радуйтесь, радуйтесь (всего в четырех главах послания Филиппийцам радость в той или иной форме упоминается целых 17 раз!), то, похоже, у них с этим не все было в порядке. В чем же заключалась проблема?

Филиппы стали первым местом, где Благая Весть была провозглашена в Европе. Началась все с того, что Павел и Тимофей решили навестить ранее созданные малоазиатские церкви. Однако у Господа были на путников иные планы. Читаем: «Пройдя через Фригию и Галатийскую страну, они не были допущены Духом Святым проповедывать слово в Асии. Дойдя до Мисии, предпринимали идти в Вифинию; но Дух не допустил их. Миновав же Мисию, сошли они в Троаду» (Деяния 16:6-8). Так апостол оказался на самом краю «благочестивого мира», на северо-западной оконечности анатолийского полуострова. Дальше идти было некуда. По ту сторону Дарданелл лежали дикие эллинские земли.

«И было ночью видение Павлу: предстал некий муж, Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам. После сего видения, тотчас мы положили отправиться в Македонию, заключая, что призывал нас Господь благовествовать там. Итак, отправившись из Троады, мы прямо прибыли в Самофракию, а на другой день в Неаполь, оттуда же в Филиппы: это первый город в той части Македонии, колония. В этом городе мы пробыли несколько дней» (Деяния 16:9-12).

Существует расхожее заблуждение, перекочевывающее из проповеди в проповедь, что Филиппы некогда являлись столицей македонского царства или, по крайней мере, одного из его регионов. Способствуют этому переводы, утверждающие: «первый город в той части Македонии». Но основана эта идея не на фактах, а на аналогии. Город был так назван в собственную честь македонским царем Филиппом II. Впоследствии, когда сын Филиппа, Александр, закладывал столицу своей империи, он назвал ее Александрия. Отсюда и предположение, что ранее стольным градом были Филиппы. На самом же деле давать городам свое имя было обычной практикой у правителей того времени, и вовсе не обязательно – городам большим. Одних только Антиохий, названных так сирийскими царями (в особенности – Антиохом IV Эпифаном), историки насчитывают два десятка. Даже в Библии упомянуты две из них: Антиохия Сирийская (Деяния 11:19-30; 13:1-3 и др), где ученики впервые стали называться христианами (Деяния 11:26), и Антиохия Писидийская, где Павел и Варнава проповедовали во время первого своего миссионерского путешествия (Деяния 13:14-52).

Столицей Македонского царства была Пелла. Но ко времени событий, описанных в книге Деяний, и она утратила свое значение. Во Второй Пунической войне (218 – 201 до н.э.) Филипп V поддержал Карфаген, впоследствии выступив против Пергама и Родоса, союзников Рима. В результате, после поражения в битве при Киноскефалах (197 до н.э.), Македония утратила свое влияние на Балканах.

Впоследствии сын Филиппа, Персей, предпринял было попытку восстановить былое величие своего царства, но был разбит при Пидне (168 до н.э.). Страна стала римской провинцией, главным городом которой сенат сделал Фессалоники, лежавшие неподалеку от Пеллы на побережье. Территория Македонии была разделена на четыре независимые части, и Филиппы оказались на восточной окраине самой восточной, первой части, главным городом которой стал Амфиполь. Лежавшие практически на границе с Фракией Филиппы были настолько малоизвестным городом, что Луке приходится уточнять его местонахождение. И правильным будет перевод не «первый город в той части Македонии», а «город в первой части Македонии».

В отличие от Фессалоник, Амфиполя и даже Вереи, в Филиппах даже не было синагоги, то есть не набирался миньян (минимум из десяти мужчин, необходимый для образования общины) – у евреев было лишь отведенное место для молитвы у реки за городом (Деяния 16:13). Похоже, мужчин-евреев там не было вовсе, ибо, как указывает дееписатель: «Мы сели и начали разговаривать с женщинами, которые там собрались» (там же, МБО). И первым христианином Европы стала именно женщина, предпринимательница из Малой Азии «по имени Лидия, из города Фиатиры, которая торговала дорогими пурпурными тканями» (Деяния 16:14 МБО), «чтущая Бога», т.е. обращенная в иудаизм язычница.

Впрочем, недооценивать значение Филипп тоже не стоит. Во-первых, они располагались неподалеку от важного в те времена морского порта Неаполь (ныне – Кавала). Во-вторых, прямо через город проходила важная магистраль – Эгнатиева дорога, пересекавшая Балканский полуостров поперек от современного Стамбула на Востоке до нынешней Албании на Западе. Соединяясь морской переправой через пролив Отрано с Аппиевой дорогой на Апеннинском полуострове, Via Egnatia была частью транспортной артерии между Византием и Римом, восточной и западной столицами империи. Третий же, и самый важный факт заключался в том, что Филиппы были колонией. То есть приравнивались к административной единице города Рим, и их жители обладали статусом граждан Вечного города.

Дело в том, что в октябре 42 года до н.э. именно здесь, под Филиппами, произошло сражение, предопределившее исход гражданской войны в Риме. Республиканцы Брут и Кассий, бежавшие после убийства Юлия Цезаря во Фракию, собрали огромную армию из семнадцати боевых и двух резервных легионов, а также значительного количества вспомогательных войск, когда узнали, что Октавиан выдвигался им навстречу со своими несколькими легионами, не имеющими боевого опыта и организованной системы снабжения. Именно здесь, на равнине возле Филипп, было решено встретить и разгромить этого зарвавшегося двадцатидвухлетнего юнца.

Однако за хорошими новостями последовала плохая: незадолго до этого войско Лепида, которое сенат отправлял для усмирения Антония, переметнулись на сторону своего любимца, после чего и сам Лепид присоединился к Антонию. Тот же, оценив ситуацию, решил, что с непомерно юным Октавианом им впоследствии будет куда проще разобраться, чем с республиканцами. И теперь, вместо небольшой победоносной кампании, беглецам предстояло сразиться с отборным объединенным войском триумвирата, не уступающим им в численности. В результате республиканская армия потерпела сокрушительное поражение, а сами заговорщики покончили собой.

Следуя примеру Цезаря, Октавиан (будущий император Август) всеми силами добивался благорасположения военных. Выжившим воинам противника (за исключением старших офицеров и непосредственных участников убийства Цезаря) была дарована амнистия и возможность поступить на службу к цезарианцам. Что же до собственных ветеранов, то в награду за победу Октавиан пожаловал им денежное пособие, наделы здешней земли, а также римское гражданство со всеми соответствующими привилегиями.

Сегодняшнее значение слова «гражданство» практически идентично понятию «подданство». Но если все, кто постоянно проживал на территории римской империи, были подданными цезаря, крайне малое их число было римскими гражданами. Титул «гражданин» вообще никоим образом не указывал на связь человека с каким-либо государством (тем более – государем). «Гражданин» значило «горожанин», постоянный житель определенного города.

В империи было несколько «титульных» (греч. эписэмос – отмеченных, знатных, чтимых) городов, гражданство которых давало особые привилегии. Так, когда Павел сообщил римскому тысяченачальнику Клавдию Лисию, что он – «Тарсянин, гражданин небезызвестного Киликийского города», тот тут же и беспрекословно позволил апостолу воспользоваться правом публичных обращений (Деяния 21:39-40).

Наибольшими привилегиями, естественно, пользовались граждане Рима. Счастливые обладатели «столичной прописки» были освобождены от уплаты ряда налогов (в частности – земельного, подушного и портового), от повинностей, от телесных наказаний, а также пользовались иммунитетом от судебного преследования в провинциях. В случае обвинений, выдвинутых каким-либо местным органом, римский гражданин в любой момент мог потребовать «кесарева суда» – переноса рассмотрения дела в столичные инстанции. В этом случае провинциальные власти не имели права вынести неподсудному им гражданину даже оправдательного вердикта (см. Деяния 26:32). И даже если именем римского народа и сената гражданину провозглашался смертный приговор, казнь должна была быть скорой и не мучительной.

Заселенные ветеранами Филиппы, по сути, стали «филиалом» Вечного города. Разношерстные обитатели македонского городка, по праву, были провинциалами со столичными амбициями. Они весьма дорожили своим статусом, с гордостью величая себя «римляне». Недопонимание этого нюанса лишило бы нас возможности в полной мере насладиться рассказом о «приключениях» Павла и Силуана в Филиппах.

«Однажды, – вспоминает дееписатель, – когда мы шли к месту молитвы, по дороге нам повстречалась некая рабыня, одержимая духом-змеем (в других переводах – «духом прорицательным»). Предсказаниями она приносила большой доход своим хозяевам. Рабыня шла за Павлом и за нами и кричала: “Эти люди – слуги Всевышнего Бога! Они возвещают вам путь спасения!” Она делала это изо дня в день, и когда Павлу все это надоело, он обернулся и сказал духу: “Во Имя Иисуса Христа я повелеваю тебе, выйди из нее!” В тот же момент дух ее покинул. Когда ее хозяева поняли, что у них пропал источник дохода, они схватили Павла и Силу и поволокли их на площадь к городским властям. Они привели их к начальникам города и сказали: “Эти люди – иудеи, и они служат причиной беспорядков в нашем городе. Они вводят обычаи, которые нам, римлянам, не следует ни принимать, ни исполнять» (Деяния 16:16-21 МБО).

Буквально сказано, что девушка эта была одержима «духом Пифона». По мифологии, Пифон был древним змеем, которого Аполлон поверг в бездну у подножия горы Парнас. И теперь на том месте, в Дельфах, находился главный оракул античного мира. Дух Пифона, якобы, поднимался из расселины посреди храма в виде неких дурманящих испарений. Под их воздействием пифии, одержимые этим духом священные рабыни, провещали грядущее. Паломники разных сословий, – от простолюдинов до царей и императоров, – стекались в Дельфы, чтобы получить предсказание о своих намерениях – будь то лечение, женитьба, покупка поля, заключение политического союза или же военная кампания против могущественного соперника.

Писание умалчивает, были хозяева этой девушки членами одной семьи, или же скооперировавшиеся партнеры. В любом случае они сделали немалое, но весьма выгодное вложение. Не просто купили девочку-рабыню по рыночной стоимости в 120 динариев, а за большие деньги приобрели священную пифию, живую часть дельфийского храма! Соответственно, и прибыль от своей инвестиции они ожидали немалую. Жителям окрестных земель Фракии и Македонии больше не нужно было отправляться в дальнюю Ахею – оракул можно было получить прямо здесь, на месте, по договорной стоимости, приносившей хозяевам, как было сказано, большой доход. Так что их возмущение вполне понятно. Нам же остается лишь восхищаться тем, с каким тонким сарказмом описывает Лука эту довольно драматичную ситуацию.

Во-первых, одним и тем же словом «выходить», «покидать», «улетучиваться» он обозначает как акт освобождения девушки от порабощавшего ее духа, так и изменение финансового положения ее земных поработителей. Улетучился дух – с ним улетучился и источник (буквально – надежда) их дохода. Подобным образом и крики возмущенной толпы оказываются созвучны с воплями одержимой: «Сии люди возвещают путь спасения» – «Сии люди возвещают неприемлемые обычаи».

Вторым забавным моментом является то, что градоначальников дееписатель называет по-армейски: «воеводы», «командиры». Городом управлял диумвират из двух преторов. Но бывшим воякам чужды были официальные титулы административных чинов. И потому «командиры», действительно, были принятым в Филиппах термином.

Наконец, не может не вызывать улыбки образ разношерстной провинциальной толпы, гордо бьющей себя в грудь с восклицанием: «Нам, римлянам!»

Недолго думая, «командиры» восстановили общественный порядок. Причем – незамедлительно и с армейской простотой: «Сорвав с них (Павла и Силы) одежды, велели бить их палками и, дав им много ударов, ввергли в темницу, приказав темничному стражу крепко стеречь их» (16:22-23). В итоге тюремный страж стал вторым христианином Европы. Самим же правителям вскоре пришлось весьма пожалеть о своем решении. Оказалось, что не одни они здесь – римляне.

«Наступил день, и городские начальники послали своих служителей в темницу с приказом: “Освободите этих людей”. Тюремщик сказал Павлу: “Начальники приказали освободить вас! Вы можете идти с миром!” Но Павел сказал: “Они без суда избили нас перед народом, несмотря на то, что мы римские граждане, и бросили нас в темницу. Сейчас же они хотят от нас избавиться так, чтобы никто не знал? Нет! Пусть они сами придут и выведут нас”» (16:35-37).

Дело принимало неожиданный оборот! За учиненное беззаконие, в случае его огласки, «командирам» полагалось такое же точно поругание. Не удивительно, что когда гордые вояки «услышали, что Павел и Сила – римские граждане, то испугались. Они пришли, принесли им свои извинения, вывели из темницы и попросили, чтобы те покинули город. Выйдя из темницы, Павел и Сила пошли в дом Лидии. Там они встретились с братьями и ободрили их. После этого они отправились дальше» (16:38-40), на восток – в Амфиполь, Фессалонику, Верею, Афины, Коринф…

У нас нет сведений, посещал ли Павел Филиппы вторично, когда снова отправился через Македонию в Элладу, «преподав верующим обильные наставления». Скорее всего, он избрал более короткий маршрут – через Фессалоники. Лишь Лука и его спутники на обратном пути проследовали за апостолом в Троаду через Филиппы (Деяния 20:2-6). Тем не менее, общение апостола с филиппийцами не закончилось. Невзирая на малочисленность и ограниченность в средствах, эта маленькая община продолжала верно и жертвенно поддерживать апостольское служение.

«Вы знаете, Филиппийцы, – пишет Павел, – что в начале благовествования, когда я вышел из Македонии, ни одна церковь не оказала мне участия подаянием и принятием, кроме вас одних; Вы и в Фессалонику и раз и два присылали мне на нужду. Говорю это не потому, чтобы я искал даяния; но ищу плода,умножающегося в пользу вашу. Я получил все, и избыточествую; я доволен, получив от Епафродита посланное вами, как благовонное курение, жертву приятную, благоугодную Богу» (Филиппийцам 4:15-18).

Павел даже ставит филипппийцев в пример христианам процветающего Коринфа: «Уведомляем вас, братия, о благодати Божией, данной церквам Македонским, они среди великого испытания скорбями преизобилуют радостью; и глубокая нищета их преизбыточествует в богатстве их радушия. Ибо они доброхотны по силам и сверх сил – я свидетель: они весьма убедительно просили нас принять дар и участие их в служении святым; и не только то, чего мы надеялись, но они отдали самих себя, во-первых, Господу, потом и нам по воле Божией» (2 Коринфянам 8:1-5).

«Благодарю Бога моего при всяком воспоминании о вас, всегда во всякой молитве моей за всех вас принося с радостью молитву мою, за ваше участие в благовествовании от первого дня даже доныне» (Филиппийцам 1:3-5), – пишет он, особо упоминая Еводию, и Синтихию, которые «трудились ради радостной вести вместе со мной, Климентом и другими моими сотрудниками, чьи имена записаны в книге жизни» (Филиппийцам 4.2.3). Причем, совместный с ними труд апостол обозначает словом «сюнатлео» – командное соучастие (в борьбе, состязании, испытании – отсюда происходит слово «атлет»).

Однако вскоре радость Филиппийцев была омрачена. К ним стали наведываться «продвинутые братья», смущающие уверовавших «духовными» речами: «Какие же вы дети Божьи? Среди вас есть хотя бы один подлинный еврей? Или хотя бы один обрезанный?» Этих «злых делателей», охочих жать там, где не сеяли, Павел без малейшей тени лицеприятия называет собаками – падальщиками, набивающими чрево результатами чужой битвы. Шакалами или гиенами, как сказали бы мы сегодня. Для тех, кто ставит Божью любовь в зависимость от обрезания, апостол даже придумал особо название – «отрезатели». Перевод «членовредители», хоть и находится на грани пристойного, но довольно точно отражает эмоциональный тон апостольских увещаний.

Павел призывает: не разменивайте любовь Христову на мелочи! «Берегитесь псов, берегитесь злых делателей, берегитесь отрезателей, потому что обрезание – мы, служащие Богу духом и хвалящиеся Христом Иисусом, и не на плоть надеющиеся, хотя я могу надеяться и на плоть. Если кто другой думает надеяться на плоть, то более я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей, по ревности – гонитель Церкви Божией, по правде законной – непорочный. Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою (суетой сует, пустотой пустот). Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Филиппийцам 3:2-8).

Гневное слово, переведенное как «сор» буквально означает продукт пищеварения и так грубо, что не всякий воспитанный эллин решился бы произнести его в присутствии своей матери, – настолько возмущен Павел деятельностью этих обманщиков, похищающих у Божьих детей радость в Господе и порождающих раздоры. «Любимые и желанные мои братья, вы моя радость и мой венец, стойте твердо в Господе, любимые. Я умоляю Эводию и Синтихию прийти к согласию в Господе. Я умоляю и тебя, мой верный соратник, помоги этим женщинам примириться», – призывает он.

Поскольку послание адресовано всей общине, безымянное обращение было бы крайне удивительно. Так что наиболее вероятно, что «соратник» (по-гречески – Сизиг), на самом деле, – имя собственное. Павел обыгрывает то, как зовут брата во Христе, которого он упрашивает взять роль примирителя между сотрудницами в благовестии с прекрасными именами Эводия («добрый путь», «благополучие», «процветание») и Синтихия («счастливая встреча», «судьбоносная удача»). Мы не знаем, в чем именно заключались разногласия между этими женщинами, но к ободрению всей церкви Павел на собственном примере показывает, насколько ничтожны «житейские мелочи» в сравнении с радостью о том, как они способствуют распространению Благой Вести.

Посмотрите, – призывает апостол, – как много у меня поводов для радости! Я уже много месяцев томлюсь в тюрьме. Вы и представить не можете, как это послужило успеху возвещения Радостной Вести! Ведь раньше нас на вержение камня не подпускали к царской резиденции. У нас в принципе не было возможности туда достучаться! А теперь ко мне ежедневно по три пары воинов посменно приковывают. Им поневоле приходится часами выслушивать мои проповеди! И уже не найти ни одного из стражей, кто бы не знал, «что я нахожусь в заключении за Христа. Благодаря моему заключению, большинство братьев укрепились в вере в Господа и смелее и бесстрашнее возвещают слово Божье» (1:13,14).

Правда, – продолжает он, – пока я томлюсь здесь, там, на воле, некоторые стали распространять Благую Весть по честолюбию, из соперничества или из зависти. Но что мне до их мотивов? «Я и тому радуюсь и буду радоваться» (1:18), ведь они за меня выполняют мою работу, пока мои собственные возможности благовествовать, мягко говоря, ограничены.

Чем закончится мое заключение – неведомо. Но чем я рискую? Если меня казнят – соединюсь со Христом, если оправдают – буду с вами. Даже не знаю, что лучше! «Я стою на распутье: мне хочется уйти из этой жизни и быть со Христом, что лучше всего, но для вас лучше, чтобы я еще жил. Я убежден в этом и знаю, что буду жить и продолжать мое служение, чтобы возрастала ваша радость» (1:23-25).

Неуверенность в будущем, проблемы в настоящем и сожаление о прошлом крадут мир из нашего сердца. Мы всё хотим просчитать наперед. Но ведь мир Божий – он превыше всякого ума. Недаром призыв всегда радоваться и ни о чем не заботиться Павел подкрепляет собственным примером: «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть и в обилии и в недостатке. Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» (4:12, 13).

Как же часто фразу «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе» доводилось слышать вне контекста! Но речь идет отнюдь не о всемогуществе апостола, а о приобретенном им навыке радоваться в Господе вне зависимости от внешних условий. Ключевое слово здесь – «научился». Подлинное благополучие не зависит ни от финансов, ни от времени, ни от отношений, ни от обстоятельств. Оно – состояние сердца, плод нашего личного выбора: хотим ли мы жить страхом, или же – верой?

«Всегда радуйтесь в Господе, и я еще раз говорю: радуйтесь! Пусть ваша кротость будет известна всем людям. Господь близко. Не заботьтесь ни о чем, но во всем, через молитву и прошение, с благодарностью открывайте ваши просьбы Богу. Тогда мир Божий, превосходящий всякое понимание, сохранит ваши сердца и умы в единении со Христом Иисусом. И наконец, братья, размышляйте о том, что истинно, благородно, справедливо, чисто, что приятно и восхитительно, о том, в чем есть добродетель, и о том, что достойно похвалы, – пусть это занимает ваши мысли» (Филиппийцам 4:4-8).

«Не заботьтесь», отнюдь не подразумевает равнодушного безучастия. Оно значит «не волнуйтесь», «не переживайте». Вместо этого благодарите Бога за все, с чем приходится сталкиваться, и с благодарением открывайте Ему свои желания. Ведь, как бы ни было трудно, – во Христе победа уже одержана. Любой земной статус – временный, эфемерный. Даже если это – римское гражданство. «Наше гражданство – на небесах. Оттуда мы ожидаем Спасителя Иисуса Христа. Ему дана сила покорить Себе все, и действием этой силы Он изменит наши униженные тела так, что они будут подобны Его славному телу» (Филиппийцам 3:20,21).

Нам недавно посчастливилось посетить древние Филиппы (https://youtu.be/ZGYdnHCSnJg). Но гораздо больше в последние месяцы мы посещали «филиппийских церквей» на грани уныния в Украине и за ее пределами. Тех, где ностальгирующие о величии «духовные деятели» насаждают комплекс групповой неполноценности: «Что у вас за церковь? Братьев раз, два – и обчелся (кто сражается, кто скрывается). В собрании – почти одни только Еводии и Синтихии, озабоченные свалившейся на них ответственностью. Аппаратурой заведуют малоопытные подростки. Вместо хора – седовласое трио, или квартет. Вместо звучной псалтыри и кимвалов громогласных – минусовки», и т.п. Но в этих церквах мы находили жертвенные любовь и сострадание отнюдь не в меньшей степени, чем в огромных процветающих общинах. Порой лепта филиппийской вдовы куда ценнее сокровищ в лаодикийских закромах!

Павел пишет: «Господь сказал мне: “довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи”. И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова» (2 Коринфянам 12:9).

Мир проповедует естественный отбор: сильнейший выживает, немощные погибают. Господь же провозглашает отбор сверхъестественный: Сильнейший пошел на смерь, чтобы немощные не погибли, но имели жизнь вечную:

«Он, по природе Бог, не держался за равенство с Богом,
Но добровольно лишился всего, приняв природу раба
И человеком родившись, Он был во всем человеку подобен,
Но еще больше себя умалил и так был послушен,
Что принял и смерть саму – смерть на кресте.

За это Бог вознес Его над всеми и имя даровал превыше всех имен, чтобы пред именем Иисуса всякое колено преклонилось – на небе, на земле и в преисподней — и всяк язык провозгласил, что Иисус Христос – Господь, во славу Бога Отца».

«Вот так и вы, мои любимые, должны быть послушны! … Со страхом и трепетом созидайте свое спасение, ведь это сам Бог действует в вас, направляя и вашу волю, и поступки для Своих благих целей. Делайте всё без брюзжания и пререканий. Вот тогда вы станете непорочными и чистыми, детьми Бога без порока и изъяна среди рода бесчестного и развращенного. Так сияйте среди них, словно звезды во вселенной!» (Филиппийцам 2:6-15 РБО).

Звони в те колокола, что в состоянии звенеть.
Забудь о безупречном подношении.
Трещины есть во всем.
Через них-то и проникает свет.
(Леонард Коэн, «Гимн»)

Сергей Головин facebook.com