«Со временем придут за каждым». Интервью с вынужденным иммигрантом из России

Последний год эмиграция стала повсеместно употребляемым словом по всему постсоветскому пространству. Перед началом войны и, тем более, после, миллионы людей покинули свои дома. Украинцы уезжают от войны, белорусы, принимавшие активное участие в протестах от преследования, политические же причины появились и у многих россиян, которые поддерживали свою внутреннюю оппозицию, а затем открыто выступали против войны, или, как принято говорить в РФ – против СВО. 

Мы поговорили в одним из таких политических эмигрантов из России, Александром Колдобским из Христианского Центра Восстановление – о причинах отъезда, пути и сложностях. 

Сейчас довольно многие, кто покидает Россию, идут через мексиканскую границу в США. Причины у всех разные — война, политика, заработок. Какая твоя причина и что тебя подтолкнуло к такому серьезному шагу?

Я понимал, что оставаться в России небезопасно для меня. С начала войны я несколько раз получал предупреждения от ФСБ. Молчать о том, что творит господин Путин в Украине я не мог, и попросил через своего знакомого чтоб мне дали возможность уехать. И искренне благодарен что дали. Сейчас, впервые за долгое время, я не боюсь за свою безопасность и свободу.

Какие именно тебе поступали угрозы?

Сначала давали понять через людей, что им не нравится то, что я говорю. И что у меня могут возникнуть проблемы. Потом так же, через людей, меня предупредили — готовится уголовное дело. Я собрал рюкзак, нашёл деньги, забрал жену и уехал.

То есть тебе передавали угрозы и предупреждения через людей в твоей церкви?

И через церковных и через мирских.

Если говорить о «церковных», то это люди, которые сотрудничают со спецслужбами? Иначе, кто бы им мог тебе такое передавать?

Я думаю, что и те, и другие — это завербованные люди, которых ставят перед фактом, что нужно делать и говорить. Они продвигают «политику партии» и пресекают свободомыслие. Я знаю, что даже моему пастору на меня жаловались и просили меня приструнить.

В какой момент ты почувствовал, что «пора» и почему выбрал США?

В 2017г следственный комитет сфабриковал дело и тогда посадили пятерых лидеров наших реабилитационных центров. В 2018 депортировали моего старшего пастора Евгения Пересветова «за грязные номера на машине». Когда мне сказали, что на меня готовится уголовное дело, я понял, что откладывать больше нельзя. Я не хотел садиться в тюрьму, обрекая мою семью на страдания. Тем более сейчас в российских тюрьмах есть большая вероятность, что тебя замучают и убьют. Например, моих друзей христиан, сажали в камеру с радикальными исламистами. Я понимал, что скорее всего я не выживу там.

Ну, а США — потому что это единственная страна, где у меня есть знакомые и друзья. Так же мой старший пастор открыл здесь церковь. И я понимал, что, делая этот шаг, я не останусь один. Я очень благодарен церкви в Сиэтле и своему пастору за отцовскую заботу. Тут меня очень сильно поддерживают.

Насчёт сфабрикованных дел. Там действительно не было вины? Или отчасти что-то да нарушили?

Насколько я знаю, вины не было. Были 2 наркомана, на которых надавили силовики. Лично я бывал в гостях в этих центрах реабилитации, и даже праздновал там Новый Год. Думаю, если бы был какой-то абьюз — об этом стало бы известно

Почему вообще так крепко взялись за Пересветова? Чем он не понравился? Вроде его и на телевидение звали регулярно, и у блогеров бывал? В какой момент он стал «опасным для безопасности» России?

Я думаю более точно на эти вопросы может ответить сам пастор Пересветов. Со своей стороны, могу сказать, что мне кажется, что верхушке силовиков не нравилось, что он отказывался сотрудничать с ними, и при этом часто бывал на федеральных каналах. Думаю, это раздражало их.

Сейчас в России ты либо сотрудничаешь с силовиками, продвигая что им нужно в своей церкви, и сливая информацию о прихожанах, либо тебе перекрывают кислород.

Но со стороны может показаться, что в России жизнь идёт своим чередом, все там спокойно, и страдают только лишь те, кто против нынешней власти и открыто выступает против войны? Перед отъездом из Москвы, какие настроения общества ты сам ощущал?

Я скажу так. В России я постоянно чувствовал «зависшее железное насилие» в воздухе. В США я ощутил новое для себя чувство, я думаю это и называется свободой. Я не боюсь, что меня посадят, убьют. Я знаю, что, если я не буду нарушать закон — у меня не будет проблем с полицией. Тут она защищает людей, а в России мне нужно было себя защищать от полиции.

Больной вопрос для христиан Украины: почему, за редким исключением, российская церковь молчит, когда кругом такое твориться? Разве можно перекрыть кислород целому союзу, в который входят тысячи церквей? В чем страх? Или это не страх, а искреннее непонимание и умалчивание?

Потому что часть миссионеров находятся на птичьих правах в России, и все что строились тяжёлый трудом за долгие годы — может быть разрушено от одного поста в соц.сетях или высказывания. Церковь рухнет, и люди пойдут в ад. Я думаю поэтому отмалчиваются. Другая часть под плотным контролем ФСБ. И все публичные высказывания корректируются «конторой». Но в России есть люди, которые не молчат. Сил им. Есть кто молчит — я понимаю и не осуждаю. Садиться в тюрьму, обрекая свою семью на боль, не сделает чести ни перед Богом, ни перед близкими. Кто поддерживает войну, ведясь на пропаганду — я молюсь о вас. А кто все понимает, и поддерживает – уверен, ещё пожнут от этого в своей жизни.

Про твой побег. Насколько сложен этот путь в США?

Это очень тяжело. Мы ехали в Штаты через Мексику. Мексика очень преступная страна, в которой тебя могут развернуть в аэропорту. Страна, в которой полицейские могут у тебя отобрать все деньги и телефон. Тебя могут засунуть в тюрьму. Но нам повезло, такое чувство, что Господь пронёс нас на руках. Мы заехали с четвертого раза в Америку, и сразу попали в тюрьму на границе – Бордер (изолятор для нелегальных мигрантов – прим.). Там очень холодно и постоянно горит свет. Спишь на полу. Ходишь в туалет тоже в камере. Раз в неделю дают помыться. Одежду не дают переодеть. Я был в бордере 6 дней, жена 4. Нас отвезли в разные «детеншн» (сортировочная тюрьма для нелегальных мигрантов и беженцев – прим.), потому что не было свидетельства о браке на английском языке.

Детеншн условия чуть лучше, но нервничаешь там намного больше. Ты не знаешь, как выйти, и когда тебя выпустят. Люди сидят по несколько месяцев, в постоянном напряжении. У многих проходят суды и дают миграционную форму на руки. Ее ты не сможешь заполнить правильно, без адвоката. А кого-то депортируют через Турцию — раньше такого не было. В Детеншн тяжело морально. Но я понимал, что мне нужно это пройти, так как назад мне дороги нет. Я всё делал, как учил меня мой пастор: если тебе плохо, найди человека, которому хуже, чем тебе, и сделай его жизнь лучше. Я старался служить людям настолько, насколько мог. Мне это самому помогало.

Моя жена до сих пор в тюрьме, она каждый день плачет. Мы сейчас делаем все, чтоб ее выпустили.

Ну а что делать тем, кто против «против», как и ты, но остался в России?

Молиться и, если появится возможность, уезжать. Гайки закручиваются все сильнее. Внутренняя эмиграция — это не выход, а абьюз. Со временем придут за каждым.