Западня для наместника

Единственное, что ограничивало иудейских лидеров в творимом ими произволе во времена служения Иисуса, так это то, что ввиду временного отсутствия собственного этнарха (от низложения Архелая в 6-м году до воцарения Агриппы в 37-м году н.э.) вердикты, требующие смертного приговора, приходилось отправлять для одобрения и непосредственного исполнения представителю римской администрации.

Общеизвестно, что с 26-го по 36-й год должность префекта (согласно Корнелию Тациту – прокуратора, а по Иосифу Флавию – правителя или наместника) Иудеи занимал представитель всаднического сословия Понтий Пилат. На время суда над Иисусом ему было около сорока пяти лет.

Пилат более, чем кто-либо еще, был заинтересован, чтобы у Иудеев наконец-то был собственный царь, дабы было на кого переложить бремя ответственности за порядок в этом смутном регионе. «Се – царь ваш… Царя ли вашего распну?», – заявляет он иудеям. Он совершенно однозначно не желает быть причастным к беззаконию, на которое его подбивают иудейские лидеры.

Поначалу правитель просто отказывается принять дело Иисуса к рассмотрению: «Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего? Они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе. Пилат сказал им: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его» (Иоанна 18:29-31). По сути это было равнозначно оправдательному вердикту.

После, узнав, что обвиняемый – из Галилеи, наместник пытается отделаться от иудеев, передав дело Арестованного тамошнему правителю для рассмотрения по месту прописки. Но по случаю праздника галилейский четвертовластник Ирод Антипа также оказывается в Иерусалиме, т.е. на территории пилатовой юрисдикции. Уйти от ответственности снова не удается и Пилат, наконец, берет судопроизводство в свои руки. Он справедливо выносит Иисусу оправдательный вердикт: «Я не нахожу никакой вины в этом человеке» (Луки 23:4).

Однако, поскольку обвинители и толпа не успокаиваются, правитель встает на путь компромиссов, сам себя загоняя тем самым в ловушку. Он предлагает иудеям сделать якобы очевидный выбор между безвинным бродячим учителем и явным разбойником. В итоге разбойник оказывается на свободе, а прокуратор оказывается за «точкой невозврата», исполнив, сам того не ведая, древнее пророчество о Христе: «К злодеям причтен был» (Исаия 53:12).

Теперь, не имея более возможности настаивать на полной невиновности Иисуса, наместник решает пойти на полумеры, ограничившись бичеванием: «Я ничего достойного смерти не нашел в Нем; итак, наказав Его, отпущу» (Луки 23:22). Услышав же, что Иисус называет Себя Сыном Божиим (в понимании правителя-язычника – земным сыном одного из богов греко-римского пантеона, а, значит, тем, кто обладает царским достоинством по праву рождения), Пилат «больше убоялся» (Иоанна 19:7,8) и те более «искал отпустить Его» (Иоанна 19:12). Не делало ситуацию проще и ходатайство собственной жены правителя: «Не делай ничего Праведнику Тому» (Матфея 27:19).

Но, наказав Иисуса, префект преодолел вторую «точку невозврата», окончательно отрезав себе путь к отступлению. Ведь теперь, в противном случае, придется признать, что он, прокуратор, сам совершил беззаконие, жестоко наказав невиновного. Настаивать на невиновности Иисуса правитель более был не вправе. «Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю» (Иоанна 19:12).

Пилат недаром пытался поначалу соблюсти законность в деле, принявшем столь публичный оборот. Причина была не только в желании поставить на место зарвавшихся туземцев. Положение правителя и без того уже было довольно шатким. Рим постоянно получал жалобы на пренебрежение законом со стороны наместника. «Подкуп, насилия, разбойничество, дурное обращение, оскорбления, непрерывные казни без вынесения судебного приговора и его бесконечная и невыносимая жестокость», – так охарактеризовал его стиль правления будущий царь иудейский Агриппа I в письме Калигуле. Обвинение в бунте против кесаря было бы серьезной угрозой для наместника. «Тогда наконец он предал Его им на распятие» (Иоанна 19:16).

Став на путь компромисса в сфере истины и справедливости, Пилат шаг за шагом отрезал себе возможность поступить правильно. Даже запоздалый демарш в виде странного обвинительного заключения «Царь иудейский» уже ничего не менял. Тем более, что для правителя это определение имело сугубо административное, а не мессианское значение.

Разрешив Иосифу из Аримафеи забрать тело Иисуса (Марка 15:45), Пилат окончательно «умыл руки», устранившись от дальнейшей причастности к этой истории. Тем не менее, иудейские лидеры вновь попытались переложить ответственность за происходящее на римские власти. «На следующий день…первосвященники и фарисеи собрались у Пилата. Господин, – обратились они к нему, – мы вспомнили, что когда этот обманщик еще был жив, Он сказал: “Через три дня Я воскресну”. Поэтому прикажи, чтобы могила три дня охранялась» (Матфея 27:62-64). Однако попытка эта успехом не увенчалась: «У вас есть стража, – ответил Пилат, – идите и охраняйте, как знаете. Они пошли, опечатали камень и выставили у могильной пещеры стражу» (Матфея 27:65-66). То есть не только арестовывали Иисуса, но и гробницу охраняли иудейские, а не римские воины.

Впоследствии, после воскресения Иисуса, «несколько человек из стражи пришли в город и рассказали обо всем первосвященникам. Первосвященники посовещались со старейшинами и разработали план. Они дали солдатам много денег и сказали: «Говорите всем так: “Его ученики пришли ночью и выкрали Его, пока мы спали”. А если это дойдет до наместника, мы с ним поговорим, и тем вас избавим от неприятностей». Солдаты взяли деньги и поступили так, как их научили. И эта выдумка распространена среди иудеев и по сегодняшний день» (Матфея 28:11-15 МБО).

Нарушение неприкосновенности гробниц считалось преступлением федерального уровня. Сама идея, что римский караул, дескать, не справившись с поставленной задачей, помчался докладывать о том не собственному начальству, а провинциальным жрецам, находится за пределами здравого смысла.

Жесткая дисциплина была основой римской армии. Конечно, не исключена была возможность подкупа какого-либо солдата местными лидерами. Однако вероятность группового сговора (а римский караул должен был бы состоять минимум из трех пар солдат и одного офицера) крайне маловероятна.

Что же до предложения: »«Говорите всем так: “Его ученики пришли ночью и выкрали Его, пока мы спали”», то в отношении римской стражи это было бы вовсе безумием. Мы помним, как насколько вовлеченным в дело помимо своей воли оказался префект. Вряд ли бы он остался безразличен к такой новости. За сон караульных на посту их подразделение (в лучшем случае – контуберний, в худшем – вся центурия) должно было бы быть подвергнуто децимации. В каждом десятке воинов по жребию (что считалось решением богов) выбирался один, которого остальные должны были забить насмерть камнями или дубинками.

Рассказ же о нападении (тем более – успешном нападении!) учеников Иисуса на римскую стражу грозил бы неприятностями не только бросившим пост караульным, но и жестоким показательным наказанием иудеев.

Впрочем, с воцарением в 37-м году Ирода Агриппы «неудобство», связанное с необходимостью согласования с наместником решений относительно смертной казни отпало, и иудейские власти вновь были вольны делать все, что им заблагорассудится. Потому «царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом. Видя же, что это приятно Иудеям, вслед за тем взял и Петра, – тогда были дни опресноков, – и, задержав его, посадил в темницу, и приказал четырем четверицам воинов стеречь его, намереваясь после Пасхи вывести его к народу» (Деяния 12:1-4).

Когда же Петр чудесным образом был освобожден из темницы, «между воинами сделалась большая тревога о том, что сделалось с Петром. Ирод же, поискав его и не найдя, судил стражей и велел казнить их» (Деяния 12:18,19). Насколько вероятной представляется идея, что местный правитель посылает римских воинов арестовывать, а потом еще и казнить кого-либо без суда и следствия – просто потому «что это приятно Иудеям», а после еще и устраивает расправу над охранниками, не справившимися с поставленной задачей? Безусловно, это были иудейские, а не римские воины.

Иудейская автономия просуществовала вплоть до римской оккупации в 66-73-м годах. Позже, в 135-м году, регион был переименован в Сирию Палестинскую. Вопреки образам, навязанным Голливудом и популярными изданиями, до тех пор римские власти благосклонно относились к христианству, как к одному из направлений иудаизма, а инфраструктура империи в значительной мере способствовала успеху распространения Благой Вести.

Вплоть до разрушения Храма в 70-м году н.э. христиане подвергались преследованию со стороны римлян лишь время от времени и по надуманным обвинениям, как, например, поджог Рима при Нероне. Главными инициаторами гонений на основанную Иисусом церковь выступали тогда именно иудейские, а не римские власти. Воистину: «Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Иоанна 1:11).

Сергей Головин facebook.com