Символизм и христианский смысл в сказке о трех поросятах

Сказки помогают в простой форме объяснить детям такие сложные понятия, как добро и зло, верность, дружба, любовь и многое другое. Так чему учит известная во всем мире сказка «Три поросенка»? Происходящая от английского фольклора, на русском языке она стала всем известна благодаря русскому писателю, поэту, драматургу, публицисту, общественному деятелю, Сергею Михалкову (1913-2009). Для тех, кто знаком только с русским вариантом, оригинальная версия может стать сюрпризом.

Глубокий символизм времен года

Павел Чайка, публицист, основатель и главный автор журнала «Пробуждение»,обратил внимание на фон сказки, а именно времена года, отметив, что и в этом заключается глубокий символизм:

«Описанные в сказке, весна и лето — это период беззаботного детства и юности всякого человека. Так же и поросята все лето весело проигрались, наконец, детские и юношеские годы — самые приятные в жизни едва ли не каждого человека. Но хотите не хотите, и рано или поздно наступит осень, листочки пожелтеют, а человек станет постарше, закончится время беззаботных гуляний, дискотек и тусовок, наступит период, когда надо взрослеть (не только физически, но и духовно), мудреть наконец. Ибо придет зима, которая символизирует, да, да, эту даму с косой — смерть.

Поэтому поражает глубокая символическая мудрость этой сказки, ведь согласитесь, большинство людей все-таки ведет себя, как эти два неразумные поросенка, пьет, гуляет, живет сугубо мелочными материальными интересами, просиживает жизни перед телевизором или в тех ваших интернатах. Вместо того, чтобы подумать о душе. Ведь, как и те два недалеких поросенка, большинство людей думает, что имеет еще кучу времени до зимы (смерти), что это еще не скоро, что вот завтра, с понедельника, со следующего месяца, с нового года начну что-то делать (может), метафорически «строить дом». Но нет, времени не так уж и много на самом деле, как нам кажется, потому-то и появляется голодный волк, жаждущий свежей поросятины, который воплощает непредсказуемость нашей жизни.

Глубинная мораль сказки такова — забота за самое ценное — свою душу — это и есть то строительство крепкого и надежного дома из камня, как это делал мудрый Наф-Наф. Наконец это же звучит в Библии, потому что эта сказка является непосредственным выражением Евангельской мудрости, дальше цитирую слова Иисуса Христа из нагорной проповеди:

«Что вы зовете Меня: Господи и не делаете того, что Я говорю? Скажу вам, кому подобен всякий ко Мне и слушающий слова Мои и исполняющий их Он подобен человеку, строящему дом, который копал, и положил основание на камне. Когда ливень наступил, и вода устремилась на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был! А слушающий, но не исполняющий подобен тому человеку, который построил дом свой на песке без основания. Когда наперла на него вода, тотчас обрушился он, и велика была руина дома сего (От Луки 6:46-49), (От Матфея 7:26,27)».

Символизм материалов для постройки дома

Пользователь Redhood_true в своем ЖЖ написала:

Солома — основные значения:  пустота,   бесплодие,  слабость,  бесполезность,  легкость, мимолетность.

Хворост — основные значения: угнетение, опасность, страх, жертвенность (хворост подбрасывают в костер).

Камень – основные значения: внутренняя, надежная, защищающая и дающая уверенность система убеждений». Если так, то получается, что первый поросенок старался не замечать темного леса вокруг и его внутренний домик был легкий и воздушный, но такой непрочный. Можно с сказать, поросята с соломенными домиками живут одним днем, забывая о своей безопасности. Второй поросенок был, наоборот, чересчур депрессивным и трусливым, предпочитал жалеть себя и прятаться от опасностей. В результате  и он был съеден. Третий поросенок был уверен в себе, не давал повода усомниться в своей силе и не показывал своих слабостей – он выжил.

«Что ты строишь? — в один голос закричали удивленные Ниф-Ниф и Нуф-Нуф. — Что это, дом для поросенка или крепость?  — Дом поросенка должен быть крепостью! — спокойно ответил им Наф-Наф, продолжая работать».

Если с двумя домиками из соломы и хвороста волк расправился на раз-два, то каменные станы третьего поросенка не дались ему. В английской сказке есть момент искушения, который Сергей Михалков решил почему-то убрать: волк выманивает поросёнка из дома, говоря, что в огороде поспела сладкая репа. Поросенок не соблазнился. Потом волк пытается соблазнить умную свинку  тем, что в саду уже красны яблоки.  Поросёнок лезет на дерево за яблоками, а когда появляется волк, то бросает ему яблоко, и пока тот приходит в себя, убегает в домик. Наконец, третье испытание (заметьте, опять фигурирует цифра три) – волк  отправляет на рынок за маслобойкой, но хрюшка снова успевает убежать от серого зверя.

Что означают эти испытания? Тут все просто. Волк пытается сломить поросенка. Но вот как? Сложнее всего с символом репа – в одних источниках сказано, что это источник богатства (репа выросла – будет и обед). В других, что репа – символ колебания между добром и злом (Верхняя ее часть находится на свету (в мире людей), а нижняя – в земле (Царстве Мертвых)). С яблоками проще – это общеизвестный символ сексуального искушения. Наконец, маслобойка – трудолюбие, но так как это то, чем Волк пытался сломить поросенка, значит символ чрезмерного трудоголизма, когда за работой и наживой, человек теряет свое собственное Я и перестает жить полной жизнью.

Как был побежден был волк? Он свалился из трубы в котел кипящей воды. Так что в сказке есть еще один символ: кипящая вода – ссора, бурные эмоции, агрессия. «закипеть от возмущения», «кипеть негодованием», «закипать» — сердиться, ругаться, раздражаться…. Вот что губит гневных людей — они сами.

О чем сказка? Да, наверное, о  возможности подавить внутреннюю агрессию-злобу, укротить ее, построив внутри себя каменное жилище – без страха, без неоправданного риска, без трусости и опрометчивости.  Посыл прост: вкладывайте в свое будущее кирпичик за кирпичиком, не бойтесь и не прожигайте свою жизнь понапрасну. А самое главное, злость, ссоры, агрессия – это тот самый волк, который есть в каждом поросенке, но то, как мы с ним боремся, определяет, будет ли поросенок съеден или останется счастливо жить в своем доме-крепости.

Волк, губитель паствы, и каменщик

Михаил Елизаров, писатель:

Мудрый поросенок строит не дом, а крепость: «Я, конечно, всех умней, дом я строю из камней». Наф-Наф — не просто поросенок-строитель, он в первую очередь каменщик.

В мировой истории термин «каменщик» прочно связан с движением масонства — мощной разветвленной организации, наследовавшей опыт тайных обществ Cредневековья (masson, freemason — вольный каменщик). Формально для общественного мнения масоны декларировали некую гуманистическую верность идеям нравственного усовершенствования общества в рамках той религии и государства, где находится та или иная масонская ложа.

«Никакой на свете зверь, хитрый зверь, страшный зверь, не ворвется в эту дверь!» — «Это он про какого зверя?» — спрашивают Ниф-Ниф и Нуф-Нуф. «Это я про волка», — отвечает Наф-Наф.

В средневековой христианской символике «волк» — это погубитель паствы. Символического «волка» отличали свирепость, хитрость и жадность. Таким роковым «волком-погубителем» для тамплиеров стала государственная машина Франции. Филипп Красивый, король Франции, заручившись поддержкой папы Климента V, провел стремительную карательную операцию по «раскулачиванию» ордена. Стремясь придать этому произволу легитимность, Филипп организовал показательные суды над тамплиерами. Аресты производились именем инквизиции. Тамплиерам предъявили обвинения в отречении от Иисуса Христа, в поклонении идолу Бафомету (вероятно, преображенный пытками «Магомет», поскольку демонология Бафомета не знала), в гомосексуальных оргиях и прочих духовных и плотских грехах.

Великий магистр Жак де Моле погиб на костре. Орден был распущен, владения тамплиеров перешли в собственность короля. Часть имущества отошла ордену госпитальеров. Германские храмовники образовали тевтонский орден, португальские — орден рыцарей Христа. Убежище на государственном уровне тамплиерам предоставила Англия и Шотландия. Так «каменщики» оказались на Альбионе.

Итак, «волк» — это государственная репрессивная машина, действующая по особым правилам, то есть по закону. Не случайно волк в сказке дует на домики Ниф-Нифа, Нуф-Нуфа и Наф-Нафа. Волк скован правилами. Он, к примеру, не может домик поджечь или просто разломать. (Само по себе «выдыхание» ассоциируется с речью или приговором, разрушительность которого зиждется на «ураганной» клевете. Те же тамплиеры были оболганы инквизицией.) Соломенные и из прутиков «темплы» поросят оказались слабы перед «законом», поэтому пали.

Кстати, сам образ «поросенка» не настолько уж и комичен. Достаточно вспомнить, что лесной поросенок — это будущий «вепрь», который как геральдический символ в Средневековье обозначал мужественного воина, стойко противостоящего врагу и не склонного к отступлению. Черты «вепря» — свирепость и смелость. Достаточно вспомнить, что белая кабанья голова являлась нагрудной эмблемой Ричарда III.

Ниф-Ниф и Нуф-Нуф бегут из своих разоренных «темплей» под защиту каменных стен масонства — к Наф-Нафу. Как ни старается волк, но силы его легких не хватает, чтобы разрушить Дом масонов, построенный из «камня». Закон бессилен. Волк хитрит и пытается проникнуть в масонский temple через дымоход, то есть нечестно, в обход закона. До этого волк, накинув овечью шкуру (волк в овечьей шкуре — библейская аллюзия), пытался обманом проникнуть в домик Нуф-Нуфа.

Наф-Наф разгадывает коварный план волка, пытающегося тайком внедриться к масонам. Осквернителя (государство) ждет котел с кипящей водой.

Одним из известных символов масонства является также пирамида с оком внутри — Лучезарная Дельта (сказка о поросятах постоянно отыгрывает «тройки» и «треугольники»: трое поросят строят три дома, затем они втроем поселяются в третьем доме). Камин — это и есть усеченная пирамида. Котел, в который угодил волк, — всевидящее око масонов.

Враг, пытавшийся проникнуть в святая святых, обнаружен и уничтожен. Сварен и съеден. Только это уже не михалковская сказка, а английский, то бишь масонский фольклор…

«Сказание о трех свиниах» от дьякона Андрея Кураева

Диакон Андрей Кураев создал свой вариант сказки на старо-славянском языке, который, по его мнению, получился даже «назидательнее и даже душеспасительнее», а называется он «Сказание о трех свиниах».

Во время оно, суща Нифъ – нифъ иже от свиней суть, и два брата его жиста с нимъ их же имена суть Нафъ-Нафъ и нуфъ-нуфъ, яко же и братъ их свиниама быша. Нифъ-Нифъ и Нафъ-Нафъ юродивы быша, Нуф-Нуфъ же был свинъ, премудрости исполнен. Живуща же во стране добрей, идеже яли былие травное и от пчел сотъ, не в чем же имуща нужду, совещаша, глаголаше: яко мы, добрiи свинiи, живуща во стране добрей, не имамъ нужды, но несть нам идеже поселить ближних нашихъ, и вся имения наша. Возрастъ же имамъ пояти сибе женъ и родити сыновъ и дщерей, има же несть крова, ни ночлега не пристола домовъ наших. Сотворимъ же себе три кущи доблих, идеже вселимся с женами и чадами нашими и всемъ имением нашим. И бысть расприя в братии, яко же глагола кийждо сотворити домъ свой по желанию своему. И не решиша, како подобает сотворити домы своя, кийждо исшед сотворити яко же размышляше в себе. Сотвориша же Нифъ-Нифъ кущу из плевелъ, Нафъ-Нафъ из хврастия, а Нуфъ-Нуфъ из камене сотворша домъ.

И бысть, внегда почивали свинии сии на ложах своих подъ кровами домовъ своих, пришед въ землю ту волкъ, ища расхитити имения, его же не собра и пояти отъ скота, его же не пасох и не воздои. И уведе о поросяхъ сих, реша в себе поясти и. Пришедъ же Волкъ въ вар дневный к дому плевелному, в немъ же почивалъ Нифъ-Нифъ, не размышляя страха смертнаго грядуща к нему, дхну весьма зело на плевелы дома Нифъ-Нифова, и сотрясе стены дому того и рухнуша, яко не имеша основания на камени, вся же изъ плевелъ быша. Внегда же сокрушашася стены дома, восстав Нифъ-Нифъ от сна и рече: «О горе мне, яко не послушах увещеваний братии моих, рекших мне, яко не подобаетъ сотворити домъ из плевелъ! Азъ же по неразумию моему, сотвори сие, и чесо вижу и камо бежу ныне?» Уже отверзоша волку пасть свою на порося, избеже оный свинъ въ пределъ брата своего Нафъ-Нафа и волкъ гнаша его позади. И воставъ Наф-Нафъ от ложа своего, яко услыша толкуща брата, отверзоша. Вшед же въ горницу, возгласи Ниф-Нифъ гласоми велим «Увы мне! Яко волкъ лукавый пришед, разори имение мое плевельное и ныне грядетъ по мне ища пожрати ми!» И рече ему Ниф-Нифъ: «Пришел ты ко мне погубити и мя съ собою? Но не ужасайся же, яко не изъ плевелъ дом мой и не возможетъ волкъ зде яти ны». Еще же глаголаша има, пришед волкъ, грядущий въ следъ Ниф-Нифа, обрет дом, изъ хврастия сложен. И разуме, яко два порося сокрываста въ нем, паче озлобихся и взалках, дхну зело зело на домъ из хврастия и пошатнушася (домъ). И дхну паки, и сотрясошася стены и рухну домъ, яко же и дом Нифъ-Нифовъ. И обятъ страх велий свинии та, и излеста из хвраста дома, бежаста отъ волка в предел Нуфъ-Нуфовъ, весьма вопита, и хрюката, яко свинии бяше.

Услыша Нуфъ-Нуфъ шум, его же устрои братия его бегуща, исшед во сретение има. Узреша же бегство братий своихъ зело ужаснуся и рече имя во сретение «Чесо убо неподобное творита? Аще вы буйи есте, да бежита от волка, наипаче же должно вама сидета в домахъ своихъ, егда придет волкъ?!»

Она же реста ему, яко не огради их домы ихъ от волка и како разрушишася (домы), како бегство сотвориша и силъ уже не имут сокрытися от него. И рече Нуфъ-Нуфъ: «Внидете же подъ кровъ дома моего, или я не братъ вамъ?». Внегда же вниди свинии в домъ и затвориша двери дома Нуфъ-Нуфова, иже изъ камене суть, пришедъ къ дому волкъ, взалкавъ зело и ярости приисполнен пожрати поросей сихъ; не размышляше въ себе, яко домъ сей изъ камени сложен, дхну на него и ничесо же бысть стенамъ дома, дхну паки и паки. Разум же, яко не тако подобаетъ пояти поросей, въ доме семъ таящихся, влеша на кровлю дому сего, мняше пролести въ дымоходъ пещи огненней, юже устрои Нуфъ-Нуфъ в дому своем да согреетъ та вся ближняя его. И услыша, поросяти, яко же волкъ яко змий ползоша въ дымоход дому каменного, его же сотвори Нуфъ-Нуфъ, сотвориша очагъ в пещи и огнь возгореся, умори волка, той бо просунуша носъ с вой в пещь и застряша яко Виний Пухъ, быхъ же волк весьма упитанъ.

И возрадовашася свинии о избавлении отъ волка.