Иллюзия компромисса

Натуралисты признают, что возникновение мира не может быть описано в терминах законов, действующих в настоящее время. При этом, смело провозглашая несовместимость топологии нашего времени даже с топологией времени нынешнего межзвездного пространства, натуралисты пытаются спроектировать эту же самую нашу топологию на дни творения – период прошлого, когда происходили исключительно созидательные процессы (а не разрушительные, как сегодня), не поддающиеся описанию в свете известных нам законов природы.

К тому же стоит принимать во внимание, что в современных исследованиях используется атомный стандарт измерения времени, в то время как Писание опирается на гравитационный стандарт (движение светил). А атомные процессы несопоставимы с гравитационными.

Понимание дней творения находится далеко за пределами «песочницы» научного метода. Они в принципе несопоставимы с наблюдаемыми и измеряемыми нами процессами и явлениями. Попытки «натянуть» на них современные космологические модели путем обратной экстраполяции наблюдаемых ныне процессов подобны усилиям человека, который обронил кошелек в темном переулке и теперь ищет его под ярким фонарем на освещенном проспекте, потому что там виднее.

Спор о продолжительности дней творения не имеет ни малейшего отношения к науке. Однако, признавая принципиальную невозможность постичь происхождение мира посредством научного подхода, натуралисты, ничтоже сумняшеся, провозглашают сутью проблемы то, что на самом деле Библия, якобы, не говорит о днях творения того, что она говорит о них на самом деле. Они ищут «компромиссные решения».

Но, по меткому утверждению Уинстона Черчилля, компромисс, это решение, в равной степени не устраивающее обе стороны. Очевидно, что к абсолютным категориям истины, честности, святости, справедливости, такой подход неприменим. Иначе получится, как в анекдоте: нельзя доверять кассу Джону, он четырежды попадался на хищении оттуда; доверим Джиму, он попадался лишь дважды.

Святыни – понятие абсолютное, они не терпят компромиссов. Так что, когда в ранг святыни возводятся исходные предпосылки натуралистического мировоззрения, под «компромиссными решениями» понимается отказ именно от библейских принципов.

Самой первой «компромиссной теорией», получившей распространение в наших краях, стала «теория разрыва». Так вышло, поскольку первым переводным комментированным изданием Библии у нас была Библия с комментариями Сайруса Скоуфилда (1843-1921), автора этой теории. Суть данного подхода заключается в следующем. Первая фраза Библии гласит: «В начале сотворил Бог небо и землю». Вторая: «Земля же была безвидна и пуста». А «между первой и второй – перерывчик…».

Именно в этот самый «перерерывчик» между первыми двумя стихами Библии и впихиваются в разных версиях данной «теории» всевозможные домыслы – от околобиблейских до околонаучных. Например – миллионы лет эволюции. Или же – восстание сатаны и последовавшее за ним наказание первозданного мира разрушением до состояния безвидности и пустоты (ископаемые окаменелости – тому, якобы, свидетельство).

Самому сатане такое придумать было бы явно не под силу. Он, все-таки, по образу и подобию Творца создан не был, и изобрести что-либо новенькое не в состоянии. Так, когда Иисус, будучи искушаем, сказал: «Написано!..», диавол отошел, будучи не в силах что-либо возразить. Человек же, обладая творческими способностями, говорит: «Да, написано, но посреди написанного есть разрывы…» А дальше можно придумывать любое количество разрывов и наполнять их всем, чем заблагорассудится – насколько фантазия позволяет.

Неведомо, знали ли создатели этой «теории», что ныне принятое традиционное разделение Библии на главы было сделано Стефаном Лэнгтоном в XIII, а на стихи – Робертом Этьенном в XVI веке. Но вряд ли они были не в курсе апостольского наставления «не мудрствовать сверх того, что написано» (1 Коринфянам 4:6).

Немалой популярностью одно время пользовалась теория «день-век» или так называемая «рамочная гипотеза» – идея, что дни творения представляют собой не буквальные дни, а некие неопределенные промежутки времени, длительные эпохи. Ибо сказано: «Пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний» (Псалтирь 89:5). Если для Бога один день, как тысяча лет, то почему для нас это не может быть миллион или даже миллиард лет?

Апостол Петр, как бы предвидя подобную демагогию, разъясняет слова псалмопевца: «У Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2 Петра 3:8). То есть речь вовсе не о разнице «масштабов времени» у нас, и у Создателя. Он – вне времени!

Есть такая загадка для урока геометрии: если в трехмерном пространстве собачку зовут «Шарик», как ее звали бы в двумерном пространстве? Школьники торопятся дать очевидный ответ: «Кружок». Действительно, проекцией шара на плоскость будет круг. Но круг-то этот видим лишь со стороны. А в двумерном пространстве наблюдатель находится в той же плоскости. Он не видит круга, – только отрезок. А что будет, если перейти к одномерному представлению?

Вечное бытие непостижимо с точки зрения времени. Мы силимся представить время в виде линии, на которой нынешний момент обозначен точкой, а в стороны от нее расходятся прошлое и будущее. Только в нашей реальности не существует ни точки, ни линии, ни прошлого времени, ни будущего. Бог же – вечен. Он не бесконечно протяжен во времени – Он вне времени вовсе. Для Него реальны не только «точка» или «линия», но и все воображаемое нами пространство, в котором линия эта находится. С позиции вечности, и наше прошлое, и наше настоящее, и наше будущее – единое и непреходящее «всегда».

О выдумщиках же подобных теорий апостол пишет: «В последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям, и говорящие: “где обетование пришествия Его? ибо с тех пор, как стали умирать отцы, от начала творения все остается так же”» (2 Петра 3:3,4). А после поясняет: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Петра 3:9). И предупреждает: «Невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают Писания. Итак вы, возлюбленные, будучи предварены о сем, берегитесь, чтобы Вам не увлечься заблуждением беззаконников и не отпасть от своего утверждения» (2 Петра 3:16,17).

Как, к примеру, в свете теории «День-век» понимать заповедь: «Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный [день] никакого дела… ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его» (Исход 20:811)? Одно и то же слово «день» шесть раз употребляется (и один раз подразумевается) в одном и том же предложении, и, очевидно, должно обозначать одно и то же.

Шестоднев – назидательный прообраз трудовой недели. Следует нам работать без перерыва шесть тысяч лет, шесть миллионов лет или же шесть неопределенных периодов времени, а после миллион лет отдыхать? Ибо в этом – «знамение между Мною и сынами Израилевыми навеки; потому что в шесть дней сотворил Господь небо и землю, а в день седьмый почил и покоился» (Исход 31:17).

Пожалуй, самой популярной «теорией» второй половины ХХ века была теория «теистической эволюции», гласящая: в начале Бог сотворил эволюцию, а эволюция – все остальное. Однако такой «компромисс», в конечном итоге, не устраивал ни одну из сторон. Натуралисты отвергали его по определению. Ведь, если эволюция в состоянии создать все сущее, зачем примешивать к ней Бога?

Но и библейских верующих такая идея могла удовлетворить лишь отчасти. Из трех «ипостасей» эволюции – времени, случая и смерти (биологический отбор – вещь жестокая) – они готовы были поклониться лишь первому. Поэтому в настоящее время более распространена несколько модифицированная версия этой теории – «Прогрессивное (постепенное, поступательное) сотворение». Нам, мол, только кажется, что мы имеем дело со случайными явлениями. На самом же деле это – продолжающийся процесс сотворения: «Иисус же говорил им: Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Иоанна 5:17)?

Правда, чтобы обосновать существование смерти в первозданном мире, приходится выискивать более изощренные «спасительные допущения». Например, что прах земной – это биологические формы, предшествовавшие появлению человека, и к ним понятие «смерть» не относится. Остается лишь догадываться: в какой момент наш человекоподобный предок не умер, а «просто прекратил существование», а вот уже его детеныши стали умирать? И почему, в соответствии с божественным вердиктом «ты – прах, и в прах ты вернешься» (Бытие 3:19), человек (на иврите – «адам»), умирая, действительно распадается в буквальный прах земной («адама»), а не обращается в обезьяноподобного предка?

Еще в 1885 году Николай Данилевский (1822 – 1885) написал фундаментальную двухтомную монографию «Дарвинизм», в которой подверг доскональному разбору и теорию Дарвина, и идеологию дарвинизма в целом. Его вердикт был таков: «Опыт, и чужой, и личный, и даже несравненно важнейший опыт истории, показывает, что в данное время убеждает не истина сама по себе, а то случайное обстоятельство, подходит ли, все равно истина или ложь, к господствующему в известное время строю мысли, к так называемому общественному мнению – к тому, что величается современным мировоззрением, современною наукою».

Не удивительно, что на работу Данилевского сразу же обрушилась критика адептов дарвинизма. Социал-дарвинизма – в особенности. Наиболее активную роль в этом сыграл московский профессор-ботаник Климент Тимирязев (1843 – 1920), посвятивший свою последнюю книгу Ленину со словами: «счастье быть его современником и свидетелем его славной деятельности». В конце концов, большевики экспроприировали имение Данилевских под пионерский лагерь и закатали могилы ученого и его жены асфальтом, превратив место их погребения в плац для ритуальных построений юных ленинцев.

«Компромиссные» теории сотворения – не совокупность равнозначных описаний двух различных аспектов единой реальности, подобно волновой и корпускулярной природе света. Дарвинизм настолько сделался господствующим общественным мнением, что превратился в то, «что величается современным мировоззрением, современною наукою». В итоге даже те, кто в той или иной степени признает авторитет Библии, ищет эклектичной возможности совмещать эту веру с верой в «научную картину мира», исходящую из принципиально иных мировоззренческих предпосылок.

Сергей Головин facebook.com