Дно, по Божьему плану, – не проклятие, а благословение

Дно, предусмотренное Божьим планом, – не проклятие, а благословение. Лишь достигнув дна, Иона воззвал к Господу. До этого он и не подумывал о молитве. Даже когда все вокруг в страхе взывали к высшим силам, он был безучастен – спустился в трюм и лег спать. Ему-то что? Хуже все равно уже не будет. Не молился он и по пути в Яффу, не переспрашивал – действительно ли Господь хочет, чтобы он отправлялся в Фарсис, а не в Ниневию. Не молился, уходя в плаванье. Не молился в бурю. Даже когда его бросали в ревущую морскую пучину, Иона не молился. И лишь достигнув дна, оказавшись внутри рыбы, беглец обращается к Господу.

Порой Господь попускает нам опуститься на дно, чтобы мы, наконец, поняли, что идем не туда, куда следует. Он благословляет нас дном, чтобы направить на лучший путь – тот, который Он для нас предусмотрел. Несомненное преимущество дна в том, что оттуда нет другого пути, кроме как наверх. И когда мы осознаем это, то понимаем: погружение было не к погибели, а для спасения. Спасения от неподобающего образа жизни, от тупиковых отношений, от бессмысленных занятий. Я не раз оказывался на дне, и всякий раз дно на поверку оказывалось благословением.

Одной из моих Ниневий было служение учителя. У меня развивалась хоть и банальная, но довольно успешная карьера молодого ученого. В тридцать лет я занимал должность старшего научного сотрудника, был заместителем начальника исследовательской лаборатории и руководителем регулярных экспедиций от черноморского побережья до островов близ Северного Полюса. Уже была назначена дата защиты моей диссертации.

Когда я пришел к Господу, я не знал таких слов как «апологетика», «призвание», «служение» Мне открылось нечто, что придавало смысл всей моей жизни, и я понимал, что не имел права не делиться этим с друзьями, с коллегами, со студентами. Но меня продолжал манить Фарсис научной карьеры. Оставить работу в национальном университете, государственном учреждении, казалось немыслимым.

Если помните, в Советском Союзе государство было единственным законным работодателем. Трудовая повинность была «конституционной обязанностью» граждан, а безработица («тунеядство») – уголовным преступлением. Я никак не мог пойти на это. Но у меня уже было совсем иное призвание. И Господь отправил меня на дно – меня из университета выгнали. Причем – не как «героя веры», а по совершенно надуманному поводу. Просто мой непосредственный начальник испугался, что я, защитившись, буду претендовать на его место.

Я стал безработным. Для меня это было трагедией. Крахом всех планов и надежд. В конце концов, у меня была семья – жена и ребенок – которых нужно было кормить. Лишь теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что на самом деле это было не катастрофой, а освобождением. Ни разу с тех пор мы не оставались без куска хлеба, в то время как мои бывшие коллеги-бюджетники месяцами сидели без зарплаты. Стабильность работы на государство обернулась иллюзией.

Восточная поговорка гласит: «Птица, потерявшая гнездо, обретает весь мир». С тех пор мне не раз доводилось терять что-то, что я очень ценил. Всякий раз это было больно. Но после всегда приходило понимание: просто я держался не за то, за что следовало. Ничего не оставалось иного, как, оттолкнувшись от дна, с благодарностью устремится наверх – к тому, к чему призывает Господь. И ни разу не бывало, чтобы я бы не получил от Господа нечто гораздо большее того, что было потеряно.

Сергей Головин facebook.com