Культ самочинной ограды

Бог заповедал человеку: «Можешь есть плоды с любого дерева в этом саду» (Бытие 2:16 РБО). Сатана предлагает обсудить заведомо ложную идею, но облекает ее в вопросительную форму: «Правда, что Бог не разрешает вам есть никаких плодов в этом саду?» (Бытие 3:1 РБО). В итоге человеку достается самостоятельно интерпретировать смысл данного высказывания. Что это – просьба об уточнении или же риторический вопрос? Сами по себе вопросительные высказывания ничего не утверждают и не отрицают.

В случае же риторического вопроса, ответ очевиден, поскольку содержится в самой постановке вопроса. Причем, в данном случае возможно даже два варианта ответа:

1) То, что Бог не разрешает есть никаких плодов в этом саду – неправда;

2) То, что нельзя есть никаких плодов в этом саду – неправда, но Бог все равно не разрешает.

Нарвавшись на праведный гнев по поводу второго варианта, всегда можно уклониться, заявив, что в виду имелся вовсе не он, а первый вариант. А в случае необходимости можно и вовсе отступить, сославшись на недоразумение. Мол, и в мыслях не было что-либо утверждать. Просто уточнить хотелось.

Но вместо того, чтобы справедливого указать на Бога, как на источник истины и высший авторитет, женщина ввязывается в дискуссию о деталях, берется, как бы благочестиво, защищать Бога. Вместо того чтобы обличить ложь, указав на бессмысленность самого вопроса (если Бог лжет, то что же такое истина?) она принимает условия игры: ей льстит сама возможность обсудить Бога, возможность поговорить о Боге в третьем лице, как ком-то постороннем, не присутствующем при разговоре и, более того, способном заблуждаться. Ей нравится судить Бога – прав Он или не прав. И хотя формально она выступила в защиту Божьих слов, она тем самым уже согрешила – признала, что Творец нуждается в ее защите, то есть, зависим от Своего творения.

Употребление в пищу запретных плодов было лишь следствием грехопадения. Сутью же его было принятие идеи, что человек способен защитить Бога. Тем самым человек поставил себя выше Бога. Только высший может защищать низшего. И тот, кто способен защищать Бога, Который выше всего сущего, сам оказывается наивысшей сущностью, сам становится богом. Лукавому останется лишь вербализовать (выразить словами) это уже овладевшее человеком горделивое желание: «будете как боги, знающие добро и зло».

Но этим дело не ограничивается. Возомнив себя высшим авторитетом, человек берется «улучшать» Божье слово, дополняя его собственными словами: «Только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их… и не прикасайтесь к ним» (Бытие 3:3). Возможно, женщина сама для себя благочестиво постановила не прикасаться к плодам, запрещенным для еды, дабы не нарушить заповедь по неосторожности. Но теперь она уравнивает собственные оградительные правила с авторитетом Божьего слова. Так вера заменяется религиозностью, а благоговение – самочинным богопочитанием.

Спустя несколько тысяч лет так же точно поступит Израиль, придавая божественный авторитет возводимой им «Ограде вокруг Торы». Закон Моисеев предписывал евреям множество установлений, в корне отличавших Божий народ от образа жизни тех народов и племен, что окружали его. Цель этого была очевидна: сохранение их национальной идентичности. Богоизбранный народ не должен был смешиваться с прочими племенами, потому что именно через него Господь готовил Благую Весть спасения для всех народов, «ибо спасение от Иудеев» (От Иоанна 4:22). Израиль должен был хранить обетования Завета и передавать их через поколения, «не искажая Слова Божия» (2 Коринфянам 4:2). Иначе бы вышло по словам поэта: «мы не знаем примет, и сердца могут вдруг не признать Пришлеца» (Иосиф Бродский. «Рождество»).

Галаха (совокупность бытовых и церемониальных установлений Торы) служила оградой для наиглавнейшего в Законе. «До пришествия веры мы заключены были под стражею закона, до того времени, как надлежало открыться вере» (Галатам 3:23). С приходом Мессии ограда, сохранявшая в неприкосновенности нравственные установления, была разрушена Господом за ненадобностью. «Завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу» (От Матфея 27:51). Доступ к Божьей праведности теперь открыт всем в равной степени – как евреям, так и язычникам. Христос «есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду» (Ефесянам 2:14). Галаха утратила свою оградительную функцию.

Однако те из иудеев, что не приняли Христа и не последовали за Святым Израилевым, напротив, стали расширять комплекс Галахи, добавляя к ней новые и новые предписания в полном соответствии с пророчеством: «Им говорили: “вот – покой, дайте покой утружденному, и вот успокоение”. Но они не хотели слушать. И стало у них словом Господа: заповедь на заповедь, заповедь на заповедь, правило на правило, правило на правило, тут немного, там немного» (Исаия 28:12,13).

По сути, вокруг утратившей значение старой ограды они возвели новую. Если богодухновенная Тора служила достаточной оградой для Завета, то современное представление евреев о Галахе включает также Талмуд и более позднюю раввинистическую литературу. Эти установления играют роль искусственной «ограды вокруг ограды» и, по сути, подобны той самочинной ограде, которую женщина возвела вокруг Божьей заповеди в Эдемском саду.

Как с горечью замечает известный историк иудаизма Готтлиб Кляйн (1851-1914): «сейчас они посвящают себя исключительно этой Галахе, и Израиль окружен «сетью Галахи» настолько, что его не может достичь ни один лучик солнца … Традиция этического учения Израиля – это оазис в пустыне Галахи».

Христос дал характеристику подобной практике в одной фразе: «Вы отменяете Божье слово собственным преданием» (От Марка 7:13). Казалось бы, что в этом предосудительного, если мотивы наши благочестивы – стремление угодить Богу?

Во-первых, никакое своеволие не может быть богоугодным по определению – Бог в первую очередь ждет от нас послушания.

Во-вторых, в этом скрывается опасность. Когда Божье слово перемешано с человеческим преданием, сомнения в достоверности предания начинают расцениваться как угроза Божьему слову. Если разница между вечным словом Божьим и сиюминутным мнением человеческим перестает быть различима, становится достаточно показать несоответствие истине того или иного человеческого установления, и вся наша доморощенная вера терпит крах. Вот же: прикасаемся к плодам, и ничего страшного не происходит; значит, и есть можно.

Змей лишь озвучивает то, что женщина уже и испытала, и оценила, и полюбила: «Вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Бытие 3:5). Все постромки оборваны. Рубикон пересечен. «Цели ясны, задачи определены» (заключительные слова Н.Хрущева на съезде КПСС, 1962). «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Бытие 3:6).

Она не просто надкусила одно-единственное яблочко, как многие представляют. Там и яблок-то не упоминается! «Взяла плодов его и ела и дала также мужу своему». «Плодов» – во множественном числе. Ели, аж за ушами трещало. А что стесняться-то? Мы теперь сами себе боги, и сами будем решать, что нам хорошо, а что – не очень.

Вот как описывает динамику греха апостол Павел: «Открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою… Как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся, – то и предал их Бог в похотях сердец их:

1) нечистоте…

2) постыдным страстям…

3) превратному уму» (Римлянам 1:18,21-24, 26, 28)

Обратите внимание: и нечистота, и постыдные страсти, и превратный ум – результат Божьего гнева, а не его причина! Причина же кроется в том, что «они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили». Грех – это наша пораженная отпадением от Бога сущность. Прегрешения – не независимые друг от друга «падения», а плоды нашей падшей природы. Не потому человек грешен, что грешит. Он грешит, потому что грешен.

Сергей Головин facebook.com