Когда Кремниевая долина стала напоминать конференцию пророчеств 70-х

Когда миллиардер из Кремниевой долины начинает собирать полные залы на лекции об антихристе, приходит понимание, что мы вступили в странные времена. Но для тех из нас, кто вырос в 1970-х, это не просто странно; это странно знакомо.

Я родился в 1969 году, а это значит, что я рос, проверяя штрихкоды продуктовых магазинов на предмет скрытых чисел 666, смотря фильмы «Вор в ночи», которые вызывали у меня кошмары о гильотинах, и искренне задаваясь вопросом, успею ли я окончить школу до Восхищения. В моей церкви были таблицы пророчеств, отображающие передвижения советских войск согласно 38-й главе Иезекииля. Дома у моих друзей книги о конце времён лежали на журнальных столиках рядом с Reader’s Digest.

Ко времени моего взросления в 90-х, я думал, что мне ничто не угрожает. Советский «Магог» не вторгся в Израиль. Таблицы пророчеств тихонько убрали. Казалось, эпоха апокалиптической неизбежности благополучно осталась позади.

И всё же, в 2025 году, я испытываю жуткое чувство дежавю. История, возможно, и не повторяется в точности, но, как якобы заметил Марк Твен, она определённо рифмуется. Пророки изменились — от евангельских бестселлеров мы пришли к миллиардерам в сфере технологий, — но песня остаётся навязчиво знакомой.

Миллиардер-пророк и евангельский бестселлер

Возможно, ничто не отражает эту историческую рифму лучше, чем странное зрелище в виде  Питера Тиля — миллиардера из Кремниевой долины и влиятельного правого мыслителя, — проводящего в Сан-Франциско частные лекции об антихристе.

С 2023 года Тиль собирает представителей технологической элиты, чтобы пофилософствовать о том, кем может быть антихрист, и предупредить о «возможно, буквальном Армагеддоне, конце света». Это как если бы апокалиптический бестселлер Хэла Линдси пересек мост через залив и обрел облик Кремниевой долины.

Для тех, кто не знаком с творчеством Линдси, его книга 1970 года The Late Great Planet Earth разошлась тиражом более 35 миллионов экземпляров и стала самым продаваемым нон-фикшн-произведением того десятилетия. Она вывела апокалиптические домыслы на передний план евангелического внимания почти на 20 лет. Книга оказала такое влияние, что в 1978 году по ней был снят фильм с закадровым голосом Орсона Уэллса — да, режиссёра  «Гражданина Кейна», — который довёл диспенсационалистские взгляды Линдси до ещё более широкой аудитории.

Линдси научил миллионы людей «читать новости» как исполнение пророчества, популяризировав эту концепцию, которая актуальна и по сей день. Вооруженный только книгой Откровения и экземпляром The New York Times, Линдси убедил многих людей, что возрождение Израиля в 1948 году положило начало пророческому отсчету, который закончится возвращением Христа, вероятно, где-то в конце 1980-х годов.

Это предсказание не выдержало испытания временем.

Однако лекции Тиля зловеще перекликаются с темами Линдси. Оба одержимы темой антихриста и предупреждают о грядущей общемировой тоталитарной системе. Оба интерпретируют текущие события через новостную, апокалиптическую призму. Ключевое отличие заключается в том, что Линдси писал с популистской евангелической точки зрения для церковной аудитории, в то время как Тиль подходит к этому философски, ориентируясь на технологическую элиту, которая, по его мнению, сама может создавать инфраструктуру последнего времени.

Тиль (называющий себя «ортодоксальным христианином») предположил, что антихристом могут быть сами Соединённые Штаты или, возможно, харизматичный глобальный активист, такой как Грета Тунберг. Опираясь на библейские пророчества и литературу, он описывает антихриста как «злого царя или тирана, который появится в конце времён» и, вероятно, воспользуется кризисами для захвата власти. Самым удивительным в словах столь известного техноинвестора является его вывод о том, что  антихрист придёт к власти, «постоянно говоря об Армагеддоне, о военных слухах… и запугивая вас, чтобы вы отдали ему контроль над наукой и технологиями».

Он даже ссылается на Даниила 12:4 — пророчество о том, что «у многих умножится ведение», — как на предупреждение о глобализации конца времён и угрозе глобальной технократической империи. Линдси приводил практически такие же аргументы о компьютеризации и международных агентствах в 1970-х годах.

Тиль не одинок в этом апокалиптическом повороте среди технологической элиты. Сэм Альтман, генеральный директор OpenAI, заявил, что худшим исходом в случае продвинутого ИИ будет «свет, выключенный для всех нас» — фраза, которая вполне уместна в романе «Оставленные». А Илон Маск ещё в 2014 году  предупреждал: «С помощью искусственного интеллекта мы вызываем демона… Вы знаете все эти истории о парне с пентаграммой и святой водой, который такой… да, он уверен, что сможет контролировать демона, [но] ничего не получается».

Маск, самый богатый человек в мире, использует откровенно духовный язык — демоны, пентаграммы, святая вода — для описания технологических рисков. Это почти похоже на диалоги из романов Фрэнка Перетти о духовной брани. Для христиан, обеспокоенных тем, что люди «играют в Бога» с технологиями, предупреждение Маска — светское подтверждение их интуитивного ощущения, что некоторые знания, если их использовать неправильно, могут привести к адским последствиям.

Происходит глубокая смена ролей. Если Линдси дал 1970-м годам популярную пророческую основу, то современная технологическая элита предлагает свой собственный секулярно-религиозный апокалипсис, часто заимствуя библейские образы и эсхатологические темы. Ключевое отличие заключается в авторитетности и платформе. Когда пастор в 1975 году предупреждал о конце времён, светская культура могла отвергнуть это как религиозную эксцентричность. Когда миллиардеры, буквально строящие будущее, предупреждают об угрозах уничтожения цивилизации, мейнстрим прислушивается.

Кремниевая долина должна была стать царством технооптимизма, где у каждой проблемы есть технологическое решение, а прогресс неизбежен. Вместо этого люди с глубочайшим знанием грядущего оказываются наиболее апокалиптичными из всех.

Психология обратного отсчёта

Обе эпохи также объединяют общие идеи о том, что мы живём по божественному или цивилизационному таймеру, который стремительно истекает и, вероятно, закончится ещё при нашей жизни.

Линдси популяризировал то, что можно назвать «мышлением о дедлайнах поколений». Он начал свой обратный отсчёт с возрождения Израиля в 1948 году и предположил, что примерно через одно-два поколения («через сорок лет или около того») могут произойти все известные пророческие события. Это породило ощущение безотлагательности во многих евангельских церквях, убеждённых, что история вступила в свою заключительную фазу.

Современный дискурс касательно ИИ строится на удивительно похожей психологии обратного отсчёта, только с другой терминологией. Вместо «поколения» и «восхищения» мы используем «AGI», «сверхинтеллект» и «масштабирование вычислений» как переломные моменты. Лексика светская, но безотлагательность та же.

Возьмём, к примеру,  Саммит по безопасности ИИ в Блетчли-Парке 2023 года, на который собрались представители правительств и технологических лабораторий, чтобы предупредить о «передовых» рисках, связанных с ИИ. Крупнейшие страны обязались координировать усилия по обеспечению безопасности ИИ на международном уровне. Аналогичным образом, Институт будущего жизни опубликовал опубликовал открытое письмо с призывом приостановить обучение более мощных систем ИИ, чем GPT-4, подписанное тысячами исследователей ИИ и руководителей технологических компаний.

Риторика «экзистенциального риска», «вымирания человечества», «проблемы согласования» и «точки невозврата» носит ярко выраженный апокалиптический характер. Это светские термины, обозначающие то, что равносильно эсхатологическим проблемам. Оба типа часов обратного отсчёта имеют ключевое свойство — морализаторскую безотлагательность в виде временных рамок.

Таблицы пророчеств Линдси точно показывали верующим, где мы находимся в Божьем расписании; кривые возможностей ИИ показывают нам, насколько мы близки к преобразующим — или катастрофическим — переменам. Независимо от того, являетесь ли вы евангельским христианином в 1975 году, наблюдающим за советским влиянием на Ближнем Востоке, или исследователем безопасности ИИ в 2025 году, наблюдающим за законами о масштабировании трансформаторов, вы живёте с одной и той же экзистенциальной тяжестью. У вас возникает ощущение, что вы являетесь свидетелем заключительного акта человеческой истории.

От пророчества к инженерии

Но есть одно важное отличие нашей эпохи от 1970-х: апокалиптические предупреждения о технологиях исходят уже не от исследователей пророчеств; они исходят от людей, создающих эти технологии.

Когда я был ребёнком, евангелики беспокоились о «компьютере-Звере» — предполагаемом суперкомпьютере в Брюсселе, который должен был стать основой мирового правительства антихриста. Эта история была чистой выдумкой (в буквальном смысле, поскольку она родилась из «пророческого романа» и была экранизирована в виде малобюджетного фильма), но она  распространилась как лесной пожар, потому что затрагивала реальные опасения по поводу мэйнфреймов, универсальных кодов продуктов и европейской политики после Второй мировой войны.

Сам Линдси подпитывал эти теории, описывая компьютеры и системы перфокарт как инструменты, которые антихрист мог бы использовать для контроля над мировой экономикой. Он предсказал безналичное общество, где для всех транзакций потребуется «метка».

Миф о компьютере-Звере сейчас кажется странным. Но он показывает, как дух времени 1970-х годов рассматривал технологии как потенциальную инфраструктуру предсказанного тоталитарного контроля. Каждое нововведение тщательно изучалось на предмет того, как оно может стать воплощением 13-й главы Откровения.

Сегодня тема схожа и содержит почти беспрецедентное различие: движение за безопасность ИИ представляет собой инженеров и исследователей, предупреждающих, что их собственные творения могут уничтожить цивилизацию. Это не пасторы, интерпретирующие компьютеры через книгу Откровения. Это эквивалентно предупреждению изобретателей компьютера-Зверя о том, что да, на самом деле он действительно может поработить человечество.

Когда  Элиезер Юдковски призывает прекратить масштабные тренировочные запуски ИИ, утверждая, что мы должны быть готовы идти на риск международного конфликта ради предотвращения разработки ИИ, он использует язык абсолютизма, как любой проповедник конца времён. Когда в открытом письме Института будущего жизни предупреждается о «серьёзных рисках для общества и человечества», речь идёт о действительно высоких ставках.

Ключевое отличие заключается в технической специфике. Если мифы о компьютерах-зверях не слишком ясно описывали работу системы, то вопросы согласованности ИИ конкретны: что произойдёт, когда системы оптимизации станут умнее людей? Как обеспечить управляемость систем ИИ при масштабировании? Что помешает продвинутому ИИ преследовать цели, катастрофически не соответствующие человеческим ценностям?

Это не теории заговора. Это инженерные проблемы, которые могут иметь апокалиптические последствия.

И здесь мы видим параллель, которая должна беспокоить христиан. В обе эпохи технологии становятся воображаемым механизмом суда над цивилизацией. Оба повествования имеют общую тему: люди создают системы, которые мы не можем контролировать, системы, которые в конечном итоге будут контролировать нас. Одна концепция — теологическая, другая — вычислительная. Но обе задают один и тот же вопрос: что произойдёт, когда наши инструменты станут нашими хозяевами?

Что это открывает о нашем времени

Для христиан это одновременно и вызов, и возможность.

Сложность заключается в том, чтобы избежать двух противоположных ошибок. Мы не можем просто игнорировать саму эсхатологию. Писание полно учений о возвращении Христа, воскресении, Страшном суде и новом творении (1 Фес. 4:13-18; Откр. 21-22). Все эти доктрины лежат в основе христианской надежды. Меня беспокоят не христиане, которые внимательно изучают, что Библия на самом деле говорит о последних временах, а предположение, что мы можем превратить ежедневные заголовки новостей в пророческие часы обратного отсчёта. Точно так же мы не можем просто окрестить апокалиптические предупреждения Кремниевой долины нашими собственными домыслами о конце времён, как будто они каким-то непосредственным образом подтверждают библейское пророчество.

Мы также не можем отмахнуться от этих предупреждений как от простого мирского беспокойства, ведь они исходят от людей, обладающих подлинным опытом в области технологических возможностей. Когда люди, буквально пишущие код, обеспокоены, это совсем не то же самое, когда кто-то на YouTube пытается связывать штрихкоды и начертание зверя (Откр. 13:15-18).

Это возможность для вдумчивого христианского осмысления траектории развития технологий. Когда Маск предупреждает о «вызывании демонов», мы можем объяснить, что на самом деле представляет собой демоническое зло и почему человеческий бунт против Бога является более глубокой проблемой, скрывающейся за технологическими рисками. Когда исследователи ИИ беспокоятся о согласованности, мы можем указать на более фундаментальную несогласованность: люди подавляют истину о Боге и поклоняются творению вместо Творца (Рим. 1:18, 25).

Это не просто банальность в духе «правильный ответ — Иисус». Евангелие действительно является ответом, поскольку оно напрямую обращается к страхам, порождающим как панику из-за пророчеств в стиле 70-х, так и ИИ-обреченность в стиле 2025 года. Проблема, в конечном счёте, не в компьютерах или алгоритмах. Проблема в человеческих сердцах. Мы боимся своих инструментов, потому что боимся самих себя. Мы знаем, даже если не признаёмся в этом, что люди, наделённые богоподобной силой, будут использовать её во зло.

Именно поэтому пришёл Христос. Не для того, чтобы спасти нас от компьютеров или ИИ, а чтобы спасти нас от самих себя. Он пришёл примирить бунтарей с Богом и преобразить сердца (2 Кор. 5:18). Он пришёл дать нам надежду не через контроль над нашими технологиями, а через контроль Духа.

Некоторые вещи никогда не меняются

Вот чему я научился, наблюдая, как одно предсказание апокалипсиса сменяется другим. Конец может наступить завтра. Или может не наступить ещё тысячу лет. Мы действительно не знаем. Что мы знаем, так это то, что Христос — Господь, появится ли искусственный сверхинтеллект в следующем году или никогда, сбудутся ли лекции Тиля или станут постыдным пережитком следующего поколения.

Важно то, что наше призвание как христиан не изменилось. Мы должны любить ближних, делиться Евангелием и созидать ради долгого пути, оставаясь готовыми к короткому. Это практически невозможный баланс, и, вероятно, именно поэтому каждое поколение ошибается по-своему. Поколение моих родителей отвернулось от культуры в ожидании Восхищения. Интересно, что скажут будущие христиане о том, как моё поколение справилось с ИИ и культурным хаосом.

Но вот что я хотел бы, чтобы кто-то сказал мне в 1979 году, когда мне было 10 лет и я рассматривал пророческие таблицы: Бог суверенен над всеми технологиями, всеми империями, всеми эпохами. Советский Союз распался. Компьютер-Зверь был вымыслом. И вне зависимости от того, станет ли искусственный интеллект величайшим достижением человечества или его последним кризисом, наша главная надежда сейчас восседает на небесном престоле (Кол. 3:1–4).

Это не оптимизм и не пессимизм, а просто признание реальности. Наблюдая за тем, как исчезают предсказания конца света и как культурная почва уходит у меня из-под ног, я понял, что есть только одно надежное основание: Иисус Христос действительно вчера и сегодня и во веки Тот же (Евреям 13:8).

Джо Картер thegospelcoalition.org, перевод ieshua.org