Гораций Бонар: его гимны возносили душу к Богу

Если бы у вас была возможность посетить страну в определенный век – не для постоянного места жительства, а чтобы послушать проповедь, – каков был бы ваш выбор?

Возможно, это был бы шестнадцатый век, если вы любите Женеву, а Кальвин – ваш герой. Есть что-то притягательное и в Лондоне 17 века – представьте только возможность послушать Джона Буньяна, Томаса Уатсона, Джона Оуэна и с дюжину других великих проповедников (некоторые из них проповедовали одновременно в нескольких минутах ходьбы друг от друга). А кто-то предпочел бы оказаться в Лондоне два столетия спустя, чтобы насладиться проповедями Чарльза Сперджена.

Что касается меня, то я предпочел бы “свою родню” – посетил бы Шотландию середины 19 века. Я смог бы послушать Томаса Чальмерса, Хью Мартина, Уильяма Каннингэма, Джорджа Смитона, Уильяма Чальмерса Бернса, Роберта Мюррея Макчейна, Джона Кеннеди Дингволла, Джона Макдональда из Феринтоша – вот это было бы пиршество для души!

Я принадлежу к духовной семье Свободной Церкви Святого Петра в городе Данди (Шотландия), где первым служителем был Роберт Мюррей Макчейн. Иногда я прислоняюсь к стене церкви и в шутку спрашиваю ее: “Каково это быть в 30-40-ых годах 19 столетия?” Иногда, когда я сижу так, мне кажется, что я слышу голос одного служителя – поэта в душе. Речь идет о Горации Бонаре.

Безраздельное служение

Гораций Бонар родился в благополучной семье среднего класса в Эдинбурге в 1808 году; там же он и умер в 1889 году. Его отец был стряпчим (адвокатом), однако род Бонаров дал для пресвитерианской церкви много служителей, включая и старшего брата Горация – Джона Джеймса, и более известного, младшего, брата Эндрю.

Жизнь Горация легко поддается описанию. Эндрю Сомервилл , который в свои студенческие годы входил в круг ближайших друзей Макчейна, писал о Бонаре после его смерти следующее:

“Он прошел долгое жизненное поприще, и ему удалось сохранить себя в вере и чистоте среди этого мира греха, предательства и неправедности. С момента своего обращения в юности он принес к ногам Иисуса все, что имел,  – посвятил Ему свои ученые степени, свои выдающиеся способности и всю энергию своей натуры, так что смог безраздельно служить на земле своему небесному Господину”.

Гораций окончил Эдинбургский Университет, был помощником служителя в Лейте (тогда портовый городок возле Эдинбурга), затем с 1837 по 1866 годы верно нес служение в городке Келсо (область Скоттиш Бордерс), после чего его пригласили на новую пасторскую должность в Эдинбург в Мемориальную Церковь Чальмерса (в память о великом профессоре из этой церкви). Здесь он нес служение до самой своей смерти в 1889 году.

В течение своей жизни Гораций редактировал несколько христианских журналов, включая ежеквартальный “Журнал Пророчеств” (который придерживался  эсхатологии премилленаризма), написал много выдающихся трактатов (так как обладал широким сердцем, желающим указывать другим на Христа) и целый ряд бестселлеров (возможно, самые известные из них – “Божий Путь Мира” и “Божий Путь Святости”, которые издаются и в наше время). Во время Разделения в 1843 году Гораций был одним из четырехсот служителей, пожертвовавших свои деньги и имущество для образования Свободной Церкви Шотландии.

Бонар просил, чтобы никто не писал его биографию (хотя сам написал две биографии других), и те, кто хорошего его знали, уважили эту просьбу. Но есть так много замечательного, что можно было бы написать о его верном служении, дружбе и плодотворном труде! Жизнь наносила ему глубокие раны; он потерял пятерых детей. Иногда он оказывался в центре острой полемики – один раз из-за своей поддержки Д. Муди, и один раз из-за использования на богослужениях гимнов (не только одних псалмов – в некоторых случаях слегка перефразированных). Для ознакомления  с этими историями потребовалось бы отдельное эссе. Но о двух особенностях служения этого человека стоит рассказать. Они многое раскрывают в его характере.

Пусть дети учатся!

Первое, что хочется упомянуть, — это  работа Горация с детьми. С самого начала своей духовной карьеры, когда он еще был молодым помощником служителя в Лейте, Гораций много вкладывал энергии и любви в детей, указывая им на веру в Христа и находя способы живить их души Божьей благодатью. Он любил детей, и они отвечали ему взаимностью. “Дети, которых мы встречали на улице, часто подбегали к нему, как к родному человеку”, – вспоминает один из друзей Горация. Одна девочка из той детворы позднее вспоминала:

“Мне иногда интересно, обладал ли кто-нибудь такой же способностью привлекать к себе детей, как он. Если вы хотя бы раз попадали под обаяние его дружбы, это очарование никогда не исчезало и не ослабевало. Я как сейчас помню его занятия с нами, девочками! Мы ни за что в мире не пропустили бы ни одного часа тех встреч по средам после обеда.

Я как сейчас вижу маленькую комнатку в подвальном помещении старой, дорогой мне церкви, где мы собирались – группа веселых, счастливых девочек; где мы, сидя кружком, слушали его наставления, исполненные искренности, любви и веры. Я как сейчас вижу, как д-р Бонар сидит в конце длинного стола с большой открытой Библией перед собой и сборником библейских гимнов в своей руке. Его такое родное, красивое лицо сияло, и на нем озарялась улыбка, когда кто-то из нас, отвечая на его вопрос, давал ответ более полный и умный, чем он ожидал.

И затем была последняя встреча перед каникулами. Какой это был торжественный момент, когда Гораций напомнил нам, что мы уже никогда не встретимся вместе там, внизу, но будем уже встречаться наверху, в богослужебном зале! Все склонили колени, и каждого он нежно поручил любящей опеке нашего небесного Отца. Мы обливались слезами, Мы никак не могли заставить себя уйти – и оставались в классе дольше обычного”.

Это великий знак благодати, когда служитель Евангелия способен так привлекать к себе детей! При всем том, он был человеком не мягкотелым, но способным решительно воспротивиться всякому искажению Евангелия.

Поэзия в его душе

Вначале Гораций писал гимны для  своих юных подопечных – для детей. Всего он написал около шестисот гимнов; не все они, разумеется, одинаковой ценности. Но до сих пор большинство сборников гимнов – там, где ими еще пользуются, – содержат немало его композиций.

Гимны Бонара были обычно простыми – но не примитивными. Его поэзия была пропитана богословием. Лучшие из его гимнов были сфокусированы на личности Господа Иисуса, на Его искупительном труде; наполнены призывами прийти к Нему с верой и отдать Ему свою жизнь без остатка в ожидании будущей вечной славы.

В этих гимнах в центре Евангелия всегда можно видеть Иисуса Христа и Его крест, где через заместительную жертву было совершено искупление. Для Горация – как и для Павла – труд Христа был личностным, т.е. совершенным в любви к нам, ради нас и вместо нас (…“живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня”, Гал. 2:20). И хотя он стремился передать эти истины детям простым и доступным языком, он делал это так, что его гимны глубоко касались даже самых пожилых и зрелых верующих.

Вот один из куплетов его гимна “Труд, который спасает”.

Труд свершен, который нас спасает,
И спасает раз и навсегда;
Куплена нам праведность однажды
И взамен нечестия дана.

И эта любовь, явленная на кресте, является непреходящей реальностью для христиан.

Любовь, благословляющая нас,
Свободно изливается сейчас.

Жертва Христа и ее благие последствия очень ярко описываются у Горация лаконичным образом. И не только предлагается ясное изложение библейского учения, но и очень живо преподносится нашему взору реальность креста, которая созерцается сквозь призму библейского учения. Обратите внимание, с какой изобразительной и эмоциональной силой Гораций выражает эту идею в следующем четверостишии:

Уже свершилось жертвоприношенье,
На два куска завеса разорвалась,
От крови Агнца, что принял мученье,
Ковчега крышка красным пропиталась.

Поэзия Благой Вести

В своих гимнах Бонар касается личного применения доктрины искупления. Мы становимся евангелистами друг для друга, когда поем:

Что смелость нам дает пред Господом предстать?
Зовет нас ближе к Богу святая кровь Христа

На память приходят и другие гимны подобной тематики, творчески переработанные, — например, “Замещение”.

Я с верой возложил свой страшный грех
На Ангца непорочного, святого;
Вину снимает Иисус с любого
И бремена несет все и за всех.

Иисус Христос – единственный мой Друг,
В Нем полнота и в Нем источник сил;
Он мою душу кровью искупил.
И исцеляет всякий мой недуг, 

К Иисусу всю печаль свою принес,
И Он забрал с души тоску и грусть;
Понес мои заботы Иисус,
Мой щит, скала, убежище – Христос.

Я самого себя Христу отдал
Вручил Ему дух истомленный свой;
Меня Своей десницею обнял –
Я на Его груди нашел покой.

Разумеется, это не Шекспир и не Мильтон. Сам Бонар говорил о своих гимнах: “Возможно, в них хорошо изложено Евангелие, но поэзия в них не слишком хороша”. Однако, если говорить о передачи Евангельской истины, то здесь мы видим “многое в малом”. Мы видим непорочную жертву Христа, заступническую суть Его спасительного труда, активную веру спасенных, признание тяжести христианской жизни, полноту Христа и достаточность Его спасения даже для самых грешных, возможность иметь личные взаимоотношения с Христом – и все это выражено лишь в четырех куплетах, в шестнадцати строках, и направляет нас к Писанию.

Гимны, возносящие душу к Богу

На память приходят другие, более известные гимны Горация. Они тоже характерны библейскими аллюзиями и утешительным реформатским богословием. Бонар написал гимны на Кол. 3:16, которые “вселяли Слово Христа обильно”, были “духовными песнопениями” (в том смысле, что написаны в одном духе с Писанием, автором которого является Святой Дух), помогали “научать и вразумлять друг друга” и “воспевать в сердцах своих Господу”. Строки этих гимнов могут показаться простыми, но они никогда не бывают банальными, всегда развивают духовные темы, содержат личное применение и возносят душу в хвале к Богу.

Гимн “Благословение, честь, слава и сила” – по мотивам Отк. 5 – является чудесным примером такого вознесения хвалы Богу. Душа действительно возносится к Богу, разделяя славу небес. Другие гимны – такие, как “Не то, какой я есть, но какой есть Ты”, – иллюстрируют способность Бонара сочетать фундаментальную объективность Евангелия с личным “присвоением” Божьих обетований. Как опытный проповедник и писатель, он хорошо осознавал, что фокус исключительно (или даже преимущественно) на субъективных переживаниях, может привести к духовному кризису, но в то же время он своими гимнами вызывает во время поклонения глубокий эмоциональный отклик к Богу.

Гораций Бонар сам писал слова для всех своих гимнов. Но так как он был поэтом в душе, то не всегда писал стихи для мелодий. Действительно, через поэзию Гораций выражал свои глубочайшие чувства. В стихотворении  “Люси” (написанном в августе 1858 года по причине смерти возлюбленной дочери) он выражает свою боль в присутствии Господа:

На наших глазах жизнь всю ночь отступала,
Из тела неспешно она улетала;
Когда же рассвет небеса озарил,
Последней надежды жестоко лишил,
Контрастом суровым сердца нам разбил.

Была она песней, несущей отраду,
Днем светлым, которому мрак незнаком,
Чудесных садов и лугов ароматом –
И все озаряла улыбкой кругом.

Здесь нам приоткрывается та глубокая эмоциональность, которая была присуща как творчеству Горация, так и его проповедям (чего часто недостает многим проповедникам). Мы видим сочетание логоса(глубоко библейское мышление) с этосом (практическая жизнь как плод библейского мышления) и пафосом (эмоциональное выражение провозглашаемой истины).

Слова без музыки

Есть важный проверочный тест для того, что мы поем: учит ли меня Библии этот гимн (или эта песня) и трогают ли мою душу его слова, даже если нет музыкального сопровождения, и они читаются просто как стихи? Если без ритма, мелодии и музыки тексты гимна не проходят этот тест, то весьма вероятно, что нашего сердца больше касается сама музыка, чем Евангелие.

Мы не поем (возможно, и не должны) сегодня все гимны Бонара. Но мало кто из современных авторов гимнов (если вообще таковые есть) может превзойти его в простоте и Евангельской глубине, поэтому для любой церкви полное исключение из репертуара его гимнов станет грустной потерей.

В Шотландии во многих церквях есть обычай перед Вечерей петь следующие куплеты Бонара:

Я здесь с Тобой, Господь, лицом к лицу стою,
Чтобы коснуться мог незримых я вещей,
И ухватиться мог за благодать Твою,
И изнемогшей отдохнуть душой своей.

Я здесь, Господь, чтобы опять вкушать от хлеба,
Испить вино с Тобою царственное, с неба;
Чтоб отложить земное бремя, всякий груз,
И ощутить прощенье, что дает Иисус.

Это час пиршества души и песнопенья,
Даров небесных стол накрыт передо мной,
Я всей душой желаю, Боже, продолженья,
Такого пиршества, общения с Тобой.

А эти куплеты звучат после радостного участия в Вечере:

Прошло все быстро – пиршества уж нет,
Прошла Вечеря – только не любовь;
Хлеб унесли с вином, но я согрет
Присутствием Твоим, Спаситель, вновь.

Ничья мне помощь больше не нужна –
Только Твоя… всегда поддержишь нежно;
В Тебе все нахожу, Господь, сполна,
В Тебе источник силы и надежды.

Грех мой – однако праведность Твоя,
Вина моя – Твоя ж кровь очищает;
Убежище, Отрада для меня –
Лишь Ты, Господь, – и дух не унывает.

Кончаются Вечери повсеместно,
Но ждет на небе пиршество всех нас,
И радость брака Агнца и Невесты
Мы предвкушаем уже здесь, сейчас.

Гимны Бонара, хотя и создавались во времена непривычных для нас стилей, пережили века и продолжают обращаться к нашим душам. Доказательством их ценности служит тот факт, что многие композиторы облекали их в новые музыкальные формы, чтобы они звучали привычнее для новых поколений.

Мы и сегодня можем радоваться тому, что Гораций Бонар нашел способ объединить в гимнах богословие, поэзию и сердечное прославление Бога. И поскольку нам дано повеление “назидать самих себя псалмами и славословиями и песнопениями духовными, поя и воспевая в сердцах наших Господу”, возможно, нам следует ревностнее молиться, чтобы Бог воздвигал сегодня больше таких служителей, как Гораций Бонар.

Мы и теперь нуждаемся в пасторах, которые – поэты в душе.

Синклер Фергюсон Desiring God, перевод Голос Истины