Корни демократической жизни в этике Мартина Лютера

Я хорошо понимаю, что название моей лекции может показаться вам странным и неожиданным. Что профессор Мартин Лютер, этот бывший монах в Германии XVI века, мог знать о демократии? Требовавший безусловного послушания и подчинения монастырский устав и иерархическая церковь того времени, а также патриархальное общество наверняка предлагали очень мало предпосылок для понимания того, что такое демократия, не говоря уже о современной демократии. Как человек, владевший греческим языком, Лютер знал, что слово «демократия» значит «власть народа», но о том, что демократия значит в современном смысле, у него, конечно, не могло быть никакого представления. Несмотря на это, мне поручено рассказать о тех корнях современной демократии, которые, согласно названию лекции, можно обнаружить в этике Лютера.

Влияние Реформации на общество

В прошлом году в разных частях света отмечалось пятисотлетие дела всей жизни этого человека. На церковных и государственных торжественных мероприятиях, научных симпозиумах, в сотнях книг, тысячах статей и докладов было представлено и проанализировано то, как этот мужчина смог повернуть ход истории не только в церковном смысле в так называемой западной, римско-католической, ветви христианства, но также в политическом смысле в Европе.

Далее я представлю несколько мыслей о политическом значении Лютера сегодня, то есть 500 лет спустя после того, как он начал свою церковную и общественную реформаторскую работу. А именно похоже на то, что его следы можно обнаружить также в политической почве в тех странах, в которых церковная жизнь сформировалась в соответствии с духовным наследием так называемой Реформации.

В периодически составляемых международных рейтингах сообщается, что материальная обеспеченность и всеобщее благосостояние развились быстрее и достигли наивысшего уровня в тех странах, в которых влияние ранее упомянутой Реформации было наиболее сильным. Такими странами являются, например, Германия, Швейцария и Нидерланды, а также все cтраны Северной Европы. Эти государства всегда занимают лидирующие позиции также в тех случаях, когда показателями и средствами измерения благосостояния наряду с экономическими факторами являются такие понятия, как уровень коррупции, доверие к государственным и официальным институтам, доверие между людьми и группами и даже ощущение ими себя счастливыми.

Называемый отцом социологии Макс Вебер уже более ста лет назад обратил внимание на это явление. В своей книге «Протестантская этика и дух капитализма» (Die protestantische Ethik und derGeist des Kapitalismus, 1904‒05) он стремился продемонстрировать наличие у исключительно быстрого обогащения западных стран религиозных корней. Он считал, что эти корни обнаруживаются в особенности в так называемой кальвинистской ветви Реформации, основанной на реформаторской деятельности Жана Кальвина в Женеве. Явно кальвинистскими странами являются в особенности Швейцария, Нидерланды и Шотландия. Когда речь идет о Германии и лютеранских странах Северной Европы, соответственно необходимо задаться вопросом, в какой степени эти государства всеобщего благосостояния уходят своими религиозными корнями в лютеранскую ветвь Реформации.

Способность общества к обучению и развитию

Когда мы ищем причины успеха и благосостояния этих стран в экономическом и политическом смысле, стоит посмотреть, что является характерным для такой социальной организации, которой присуща высокая способность к обучению и развитию. В своей книге «Системное общество» (Systemsamhället, 1975) профессор бизнес-администрирования Лундского университета Эрик Ренмануказывает в особенности два понятия, которые, по его мнению, свойственны такой динамичной социальной системе, а именно демократия и открытость. В таких сообществах и странах новые идеи, опыт, учения, инновационные изобретения и открытия постоянно распределяются как среди людей, так и между руководством и членами общества. Так эти динамические реформирующие факторы получают возможность пронизать всю организацию, которая, в свою очередь, таким образом может постоянно учиться новому и развиваться. Противоположностью такой организации является авторитарная и иерархическая система, в которой свобода слова ограничена и распространение информации строго контролируется. Способность системы к обучению и развитию остается тогда очень низкой. Такая система обречена на стагнацию и отставание.

Согласно этому особенное преимущество демократии и открытости с точки зрения экономического и социального развития заключается, по-видимому, в том, что в такой социальной системе знания, умения и другие личностные ресурсы людей могут высвобождаться и развиваться и таким образом оказывать благоприятное влияние на жизнь сообщества. При авторитарном принуждении, когда свободы людей ограничены, большая часть этих ресурсов связана и остается неиспользованной.

Каким же тогда является такое общество и государство, в котором демократия и открытость могут высвободить человеческие ресурсы? Какие ценности и принципы являются ведущими и направляющими в таком обществе и государстве? На основании опыта государств всеобщего благосостояния Северной Европы даем следующий ответ: такими ценностями являются в особенности воодушевляющие путеводные звезды Великой французской революции и международного социалистического движения ‒ свобода, равенство и братство. Сегодня мы могли бы заменить слово «братство» словом «солидарность».

Эти три ценности и идеала Великой французской революции наверняка стали известны во всей Европе, но они не смогли реализоваться в полной мере во всех странах. Здесь необходимо, конечно, задаться вопросом, по какой причине они осуществились наилучшим образом в протестантских, в особенности в лютеранских странах нашей части света. Потому ли, что именно в этих странах была такая духовная и религиозная почва, что эти семена, брошенные так называемым Просвещением и Великой французской революцией, смогли там лучше всего взойти и дать урожай? Далее я попытаюсь с помощью нескольких примеров продемонстрировать, какие удобрения лютеранская Реформация распространила на полях Севера, превратив их таким образом в хорошую основу для роста.

Информационная революция

Опыт и уроки истории показывают, что авторитарная политическая или религиозная система, жестко управляемая сверху, начинает разрушаться, когда ее информационная монополия начинает расшатываться по мере того, как у людей появляется возможность  получать информацию самостоятельно. Этот процесс наблюдался в конце ХХ века в Восточной Европе, когда коммунистическая система пала. Такие же изменения происходили в этом же регионе и в других частях Европы в начале XVI века, когда существовавшую там церковную систему постигла та же участь вследствие Реформации. В обоих случаях новая информационная техника позволила бросить вызов царившей системе и опрокинуть ее: в XVI веке ‒ книгопечатание, в ХХ веке ‒ новые цифровые информационные технологии. Сочетание Лютера и Гутенберга обладало в свое время огромной взрывной силой. С помощью недавно изобретенного Гутенбергом книгопечатания мысли Лютера распространились в княжествах Германии подобно лесному пожару. В народные массы усиливающимся потоком хлынула информация о недостатках текущей церковной и политической ситуации, одновременно также поступали программные предложения по исправлению ситуации.

Однако источник самой мощной взрывной силы начатой Лютером Реформации находился не в книгопечатании, изобретенном Гутенбергом, а намного глубже ‒ в другом преобразовании информационного поля. Эта сила происходила в основном из двух точек зрения и утверждений Лютера. Первое заключалось в том, что Библия как таковая настолько ясна, что каждый может ее читать и понимать без посторонней помощи. Согласно второму революционному утверждению Лютера, слово Божье само по себе обладает силой вне зависимости от того, кто его произносит и проповедует. Не нужен никто посторонний, который мог бы придать этому слову необходимый авторитет и силу.

Это и было тем истинным фактором, который разрушил властные и авторитетные структуры тогдашней церкви в Германии. Не только передача информации между людьми, но также в особенности общение Бога и людей подверглись радикальному преобразованию. Теперь у людей словно появился прямой доступ к источнику Божьей воли и религиозных истин без посредничавших при этом посланников и толкователей.

Это предполагало, в свою очередь, то, что люди должны быть достаточно грамотными. В противном случае в отношении получения знаний они бы постоянно зависели от помощи других. Программа лютеранской Реформации включала, таким образом, учреждение школ по всей Германии. Лютер сам отправил в ратуши всех городов письмо, в котором он призывал управы открывать школы, не только для мальчиков, но и для девочек.

У описанной выше информационной революции в церковной сфере есть прямое соответствие в области политики. Одной из важных предпосылок демократии является именно прямой, осуществляющийся без посредничества политической власти, доступ людей к источникам информации, которая касается общества и его условий, то есть максимально свободная передача информации. Граждане должны иметь возможность формировать собственное представление о делах общества так, чтобы органы власти не руководили этим процессом, не ограничивали его и не осуществляли другие виды манипулирования. В противном случае гражданам придется блуждать во тьме, и они не смогут управлять ходом событий и нести ответственность за то, как они используют свою власть ‒ будь то прямое использование власти или через избранных ими представителей.

Прямой доступ к источникам информации без помощи других предполагает, конечно, наличие достаточной грамотности и в вопросах политики, и не только ее одной ‒ наряду с грамотностью необходимо обладать также достаточным уровнем образованности. Лютеранские церкви проявляли особую заботу о народном образовании в прошлые столетия и таким образом создали одну очень важную основу для демократии в своих странах.

Совершеннолетие человека и общества

Утверждая, что человек может принять и понять слово Божье без посредничества любого священника и кого бы то ни было другого, Лютер провозгласил человека совершеннолетним, то есть личностью, которая больше не нуждается ни в какой опеке в своем отношении к Богу. Согласно Лютеру, воля Божья открывается непосредственно человеку в Библии, как было сказано выше. Однако не только в ней, но также в том общем чувстве справедливости, которое он в соответствии с традиционной христианской верой называл естественным правом (the Natural Law, lex naturae). Такое общее чувство справедливости, согласно этому теологическому наследию, присуще каждой созданной Богом личности вне зависимости от ее вероисповедания, то есть не только христианам. В этой традиции ‒ религиозная основа правового государства.

Таким образом, Лютер провозгласил совершеннолетним не только каждого человека, но также и общество. Общество тоже не нуждается ни в какой опеке в этических вопросах, то есть в вопросах, которые касаются моральных ориентиров общественной жизни. Уже только на основании своей человечности и присущему ей чувству справедливости у ответственных лиц и политиков в обществе, по мнению Лютера, есть возможность получать напрямую знание о воле Божьей и о том, что правильно и неправильно. Задачей церкви тогда является напоминать власть имущим о том, что они и так уже должны знать благодаря своему разуму и совести.

В этом смысле Лютер очень четко разделил церковь и государство. Государство не должно находиться под опекой церкви. Оно должно быть самостоятельным этическим деятелем. И соответственно: церковь тоже не должна быть на поводке у государства. Этот принцип был серьезно нарушен, как мы знаем, уже в период Реформации и в последующие столетия в лютеранских странах, когда в них возникали государственные церкви. Правители нуждались в церкви в особенности как в гаранте единства и стабильности государства.

Разум на службе у любви и справедливости

В североевропейских демократических странах всеобщего благосостояния ценности Великой французской революции ‒ свобода, равенство и солидарность ‒ в значительной степени реализуются в соответствии с рациональными принципами. Также и это явление, пожалуй, не является случайностью. Оно тоже, по крайней мере, отчасти, имеет религиозные корни, которые обнаруживаются в лютеранском наследии этих стран. Лютер как раз делал очень сильный акцент на значении разума в сфере морали. Спасение человека (salvation) в религиозном смысле, его искупление (justification) вне зависимости от его морального качества и поступков, когда милость ставится выше права, ‒ по мнению Лютера, абсолютно иррациональны. В то время как в жизни и деятельности христианина, как и любого человека, разум, в свою очередь, обладает большой применимостью и маневренностью.

Причина этого, по мнению Лютера, заключается в том, что воля Божья происходит на земле таким образом, что человек не действует согласно заранее данным отдельным правилам морали, но в соответствии с упомянутыми ранее естественным правом и общим чувством справедливости. Конкретное содержание этого права ‒ отдельные требования и заповеди морали ‒ проявляется, как утверждал Лютер, во взаимной зависимости людей и, таким образом, в потребности другого человека, так называемого ближнего, в уважении и помощи. Эта взаимная зависимость значит для каждого человека призыв к тому, чтобы быть внимательным по отношению к другим людям и совершать поступки, исполненные любви. Заповедь любви, по мнению Лютера, таким образом словно вписана во все сферы человеческой совместной жизни. Какими являются эти конкретные исполненные любви поступки, нельзя знать и перечислить заранее. Это становится ясно человеку, когда он использует свой разум и способность давать моральную оценку в соответствии с так называемым золотым правилом (the Golden Rule): “Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (”In everything, do to others what you would have them do to you”) (Мф. 7:12). Так ведь Иисус сформулировал это общее моральное правило, встречающееся во всех больших мировых религиях. Входя и вживаясь в положение ближнего, человек узнает, что́ любовь и справедливость в каждой новой ситуации значат и чего требуют.

В соответствии с основным этическим ви́дением Лютера, Библию как неизменный и постоянный этический авторитет нельзя сравнивать с GPS-навигатором, который дает водителю подробные инструкции о том, как необходимо ехать, когда поворачивать налево, когда направо и так далее. Если в основе программы такого навигатора лежит устаревшая карта, водитель собьется с пути. Вместо этого Библию как этический проводник во все времена и во всех ситуациях можно, скорее, сравнить со слуховым аппаратом, который вне зависимости от изменившегося окружения помогает водителю слышать, с какой стороны доносятся крики о помощи, и который, таким образом, может направить к нуждающемуся в помощи. Так происходит, если этот слуховой аппарат настроен в соответствии с библейскими общими и непреходящими заповедями любви и справедливости, а не согласно условиям и обычаям старого времени.

У этого основного этического ви́дения было решающее значение в процессе образования демократических государств всеобщего благосостояния. Такое ви́дение значит то, что общество стремятся построить не в соответствии с какой бы то ни было детально разработанной идеологической или религиозной моделью, но согласно общим ценностям любви и справедливости, учитывая конкретные потребности людей. В этике акцент смещается, таким образом, с отдельных моральных правил на конкретные материальные и духовные потребности другого человека, так называемого ближнего (neighbour). Североевропейское государство всеобщего благосостояния построено в основном в соответствии с этим гибким принципом ‒ не в соответствии с утопией, не в соответствии также с заранее данными подробными казуистическими правилами морали, но такое государство возводили шаг за шагом, устремляясь ко все более гуманной жизни, рационально реализуя понятия свободы, равенства и солидарности. Так социальная этика Лютера привела к такой реформистской общественной политике, которая является типичной для североевропейского демократического государства всеобщего благосостояния.

Индивид и коллектив

Центральным в этике Лютера было не моральное облагораживание индивида, а связи между людьми, отношение индивида к другим людям и различным коллективам, таким как семья, трудовой коллектив и общество в целом. Это, по-видимому, важнейшая причина того, что его основное этическое ви́дение обрело такое большое значение для семейной и трудовой этики, а также шире ‒ для общественной этики.

Центральное положение в этике Лютера занимало представление о самом человеке. С точки зрения интеллектуальной истории, Лютера часто считают человеком, по-особенному открывшим индивида, особенным поборником индивидуальности в нашей части света. Но индивидуализма он не поддерживал. Быть человеком, по мнению Лютера, значит всегда быть ближним для другого человека. Согласно Лютеру, человека нельзя помыслить без ближнего. Так ближний входит в самоопределение человека.

Это представление о человеке органично связано с представлением о взаимной зависимости нас, людей, о чем уже упоминалось выше. Эта взаимная зависимость означает, по мнению Лютера, призыв к взаимной заботе, то есть к поступкам, исполненным любви. Поэтому Лютер считал, что изолированный от ежедневного взаимного общения людей монастырь не является первостепенным и самым благоприятным местом реализации человеческой и христианской любви. Такое место обнаруживается среди кастрюль на кухне, подгузников, лопат, пил и молотов, везде, где людям приходится работать не только ради себя, но также и в особенности на благо других. Положение и профессия каждого человека ‒ призыв к такой служащей ближнему деятельности и жизни, то есть призвание.

Слово «призвание» (calling / vocation), таким образом, занимало центральное место в этике Лютера. Всю его этику можно назвать этикой призвания. В работе, выполняемой как призвание, человеку необходимо проявлять преданность и честность, усердие и умение, потому что в ней он служит не только ближнему, но и самому Богу, который так заботится о своем творении.

Мысль о призвании естественным образом подчеркивает также идею равенства людей. Согласно учению Лютера, даже самая малозначащая преданно выполненная работа, направленная на служение ближнему, в глазах Бога так же ценна, как и самый великий подвиг. Нетрудно представить, как много такое отношение к работе как к ценности значит для этики трудовой жизни и для развития в странах Реформации.

У людей, согласно Лютеру, есть также общее призвание к работе, направленной на поддержание любви и заботы. Будучи слугой и средством Божьей одаривающей любви и доброты, все общество и его политическое руководство, начальник, обладают, согласно Лютеру, обширной социальной и культурной ответственностью, которая касается заботы о бедных и больных, образования и так далее, иными словами такой же комплексной ответственностью, какая есть у отца семейства и хозяина дома. К бургомистрам всех немецких городов от Лютера поступил, как я уже сообщал ранее, общий призыв основать школы, к тому же в городах стали учреждаться так называемые кассы для бедных, в которые жителей побуждали вносить средства. Общество не хотело бросать нуждавшихся в помощи людей и таким образом вынуждать их просить милостыню и жить, завися от случайной, нестабильной и унизительной благотворительности людей. Совместными усилиями нуждавшимся в помощи необходимо было гарантировать более защищенное будущее. Только один шаг отделяет эти основанные на совместной ответственности граждан проекты от социальной политики государства всеобщего благосостояния, построенной на такой же основе.

Наряду со словом «призвание» также слово «должность» занимает центральное положение в трудовой и общественной этике Лютера. Так же, как и слово «призвание», слово «должность» (Amt по-немецки) выступает в качестве связующей нити между индивидом и коллективом. Посредством своего призвания и должности индивид становится членом коллектива. Слово «должность» обладает в таком случае очень широким значением. Например, выполнение обязанностей отца или матери, по мнению Лютера, ‒ такая же должность, как и работа бургомистра, учителя или врача.

Таким образом, должность существует для коллектива, а не для занимающего эту должность человека. Должность подразумевает в первую очередь учитывание интересов коллектива, а не должностного лица. Так, Лютер говорил, что должностному лицу нельзя «примешивать свою личность к должности». Должностному лицу нельзя, таким образом, использовать свою должность для продвижения своих интересов. С помощью этого принципа Лютер поставил мощный моральный заслон любой коррупции. Так он оставил один очень важный след в этике служащих тех стран, которые являются носителями этического наследия Реформации.

От этих трех составляющих ‒ представления о человеке, мысли о призвании и представления о должности ‒ недалеко до равенства, братства и солидарности государства всеобщего благосостояния, равно как и до сознательности, усердия и честности, которые характерны для трудовой морали, построившей общество всеобщего благосостояния. Рядом с упомянутой мною ранее книгой Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (Die protestantische Ethik undder Geist des Kapitalismus) можно, таким образом, поставить книгу, название которой могло бы быть Die lutherische Ethik und der Geist des Wohlfahrstsstaates, «Лютеранская этика и дух государства всеобщего благосостояния». К этому я мог бы еще добавить, что, делая упор на большую и обширную ответственность власть имущих, учение о призвании каждого человека естественным образом служит созданию сильного государства, которое также может считаться одним из следов Лютера в североевропейском обществе всеобщего благосостояния. Сила и стабильность государства основываются на доверии граждан к тому, что призвание и задача облеченных властью заключаются в работе на благо всех граждан. Соответственно в обязанности граждан входит продвижение и поддержка государства путем соблюдения совместно разработанных и принятых законов.

Демократическая милость

Выше я попытался найти некоторые корни демократии в этике Мартина Лютера. Но очень возможно, что самые крепкие лютеранские корни демократии кроются еще глубже в теологическом мышлении Лютера, а именно в самом центре его реформаторской теологии. В Реформации речь шла в первую очередь о спасении человека (salvation), то есть о том, на каком основании грешный человек достигает связи с Богом и может обрести вечную жизнь.

Центральным словом и понятием в Реформации была праведность (righteousness), потому что согласно иудейской и христианской традициям только праведный человек может спастись. В таком случае решающий вопрос звучит так: как, на каком основании, человек может достичь такой праведности, которая угодна Богу? Есть два варианта: человек может стать праведным либо благодаря собственными поступками, либо так, что Бог милостиво провозглашает и делает его праведным вне зависимости от его поступков и морального качества. Этот второй вариант был самым глубоким и всеохватывающим открытием и любимым делом Реформации Лютера ‒ даруемая Богом праведность, которую человек, веря в любовь и обетования Бога, принимает.

Когда человек провозглашается праведным по милости Божьей, а не на основании своих собственных заслуг и морального качества, все люди располагаются на одной линии. Часто Лютер повторял одно центральное место из послания апостола Павла к Римлянам, в котором эта мысль звучит особенно явно: «…потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе …, да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса» (Рим. 3:23, 24, 26) (“All have sinned and fall short of the glory of God, and are justified freely by his grace…”). Все одинаково грешны. Все одинаково зависимы от милости Божьей. Все, кто принял эту милость, одинаково праведны в глазах Бога. В этой радикальной проповеди о равенстве людей кроется, насколько я понимаю, очень важное зерно демократии. Где хозяин и батрак, хозяйка и служанка вместе услышали это послание в церкви, там брошено взрастать семя равенства и демократии. Забота демократического общества всеобщего благосостояния также о тех, кто в глазах людей являются самыми бесполезными и не представляющими ценности гражданами, является ясным отражением реформаторского учения о Божьей любви и милости по отношению даже к самым не заслуживающим их людям.

Следы Реформации в секулярном государстве

После всего сказанного выше необходимо максимально ясно заявить, что Лютер не был никаким демократом. Он был детищем своего времени в довольно многих смыслах, детищем патриархального мира и духа. Поэтому патриархальные и иерархические структуры ограничивали внедрение его основных этических представлений. Так, даже в протестантских странах семенам демократии суждено было пребывать в связанном и скрытом состоянии под патриархальной оболочкой еще почти пару веков.

Употреблю другую метафору и скажу, что хотя под патриархальной оболочкой и находился динамит демократии, однако детонатор отсутствовал. Таким образом, никакого взрыва, который выбросил бы семена демократии и подтолкнул бы их к прорастанию, не происходило. Только начавшаяся в XVII веке так называемая эпоха Просвещения (the Age of Enlightenment) принесла с собой этот необходимый детонатор ‒ и большой взрыв демократии произошел.

Однако только в конце XIX ‒ начале ХХ века из семян и корней демократии начали произрастать такие побеги, которые могли принести урожай. Начавшееся в эпоху Возрождения и продолжившееся в период Реформации освобождение человека от опеки, а также его взросление на пути к совершеннолетию и независимости достигли точки, в которой человек был готов нести ответственность за себя и использовать свою власть для построения демократического и уважающего права человека общества.

В эпоху Просвещения начался еще более целенаправленный поиск исключительно рациональных обоснований морали и правового порядка общества. Это означало то, что в сфере морали в будущем должно было появиться множество ценностей и представлений, в пользу которых могли быть высказаны как религиозные, так и рациональные аргументы, что было особенно ясно продемонстрировано во Всеобщей декларации прав человека, принятой в ООН в 1948 г. Сосуществование религиозных и секулярных ценностей, не стало, однако, хоть сколько-нибудь большой проблемой в лютеранских странах, потому что Лютер в своем этическом мышлении принадлежал к той старой христианской традиции, которая оставляет разуму большое пространство и отводит ему важную задачу в этической сфере. Поэтому активно происходившая в ХХ веке секуляризация не смогла стереть следы Мартина Лютера в протестантских демократических странах всеобщего благосостояния.

Современное правовое государство всеобщего благосостояния является, таким образом, общим ребенком Возрождения, Реформации и Просвещения, и у этого дитя очень старые предки, дедушки и бабушки, которые жили в милосердном Иерусалиме, рациональных Афинах и правовом Риме.

Йон Викстрём, Архиепископ-эмерит Евангелическо-Лютеранской Церкви Финляндии (Школа гражданского просвещения 12.03.2018)

religion.lv

На фото: «Протестантские реформаторы», Неизвестный художник, Музей Глазго