Постпасхальные встречи с Иисусом, которые принесли исцеление

В сорокадневный период постпасхальных событий Иисус неоднократно являлся ученикам. Среди этих явлений Христа выделяются особые встречи, которые несли исцеление, – исцеление от боли утраты, чувства вины, разочарования и неверия. Давайте рассмотрим основные четыре встречи: с Марией Магдалиной, с Петром, с двумя учениками и с Фомой.

1. Исцеление от боли утраты Любимого (встреча Иисуса с Марией Магдалиной)

После распятия и погребения Иисуса все, кто любили Его, были убиты горем (Мр. 16:10). Однако Мария Магдалина особенно выделяется евангелистами – по всей видимости, потому что больше остальных любила Господа. Во-первых, она занимает неизменно первое место в списке женщин, пришедших рано ко гробу (Мф. 28:1; Мр. 16:1; Лк. 24: 10; Ин. 20:1). Во-вторых, два   евангелиста отмечают, что Иисус явился ей первой (Мр. 16:9; Ин. 20:11-17). В-третьих, евангелист Иоанн подчеркивает особый эмоциональный порыв Марии Магдалины, когда она узнала в “садовнике” Иисуса (Ин. 20:16-17). Встреча Воскресшего с этой женщиной – яркий пример исцеления сердца от глубокой боли утраты Любимого.

Для правильного понимания чувств Марии Магдалины к Иисусу важно избавиться от “ненужных ассоциаций”, которые неизменно возникают при упоминании имени этой женщины. К сожалению, имя Марии Магдалины ассоциируется с распутством – от которого, разумеется, ее затем избавил Христос. Это весьма досадное недоразумение отражено во многих преданиях, в искусстве и ряде кинокартин об Иисусе – например, «Последнее искушение Христа». В известной рок-опере «Иисус Христос – Суперзвезда» Мария Магдалина в своей арии описывает свой внутренний конфликт. “Как Его любить?” – спрашивает она саму себя. Она борется с “женской любовью” к Иисусу. Это чувство пугает ее. Важно понять, однако, что Мария Магдалина воспринимала Христа не как “мужчину”, которого втайне любила, но как Учителя и Господа, Который стал для нее смыслом жизни.

Откуда появился “аморальный образ” Марии Магдалины? Проблема в том, что в католической традиции Мария Магдалина отождествляется с Марией (сестрой Марфы и Лазаря), которая “миром помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его” (Ин. 12:3), и с блудницей, сделавшей то же самое в доме фарисея Симона (Лк. 7:36-48). Текст Ин. 12:3 действительно вызывает путаницу. Однако православная традиция, в отличие от католической, различает этих трех женщин. И на это есть веские причины.

Прежде всего, у сочинителей преданий и легенд есть склонность проводить параллели между носителями одинакового имени. Мария Магдалина, Мария – сестра Лазаря и Мариам из Рим. 16:6 – все это, оказывается, одна и та же женщина. Отсюда появление предания о посещении Марией Магдалиной Рима, где она много “потрудилась”.

Далее, в Ин. 12:3 прямо указано, что Мария, сестра Лазаря, “приготовила Иисуса к погребению” в доме Лазаря, т.е. в Вифании, расположенной на склоне Елеонской горы в трех километрах от Иерусалима. Подобное же действо блудницы в доме Симона имело место, скорее всего, в Галилее (учитывая, что синоптики описывают только одно посещение Господом Иудеи). Также следует помнить, что Мария Магдалина была из города Магдалы (отсюда «магдалина»), а не Вифании.

К тому же, удивительно, что Лука, говоря о прощении грехов блудницы в доме Симона, не упоминает изгнания бесов из этой женщины в этом же отрывке (если это была Мария Магдалина). Иисус никогда не провозглашал прощения, оставляя изгнание бесов «на потом». Если же экзорцизм все-таки имел место в доме Симона, тогда тем более удивительно, что Лука ничего не говорит об этом здесь, когда происходило само изгнание бесов, но упоминает о бесах только в следующем отрывке, описывая спутниц Христа (Лук. 8:2). Также удивительно, что бесы, которые всегда буйно реагировали на близкое присутствие Иисуса, ничем не проявили себя в доме Симона, “позволив” своей жертве спокойно выразить любовь к Иисусу.

Возможно, для нас сочетание “бесноватая блудница” выглядит довольно “гармоничным” и “драматичным” – так как усиливает эффект спасения этой женщины, – но попытки реконструировать историчность такого описания Марии Магдалины наталкиваются на серьезные препятствия. Во-первых, трудно представить, чтобы женщина, страдающая частыми ужасными припадками (не забываем, что бесов было семь), могла заниматься проституцией, т.е. иметь клиентов. Во-вторых, зачем Марии Магдалине вообще было заниматься проституцией (и навсегда погубить свою жизнь), если у нее были финансовые средства – она поддерживала материально Иисуса (Лк. 8:3). В-третьих, если предположить, что деньги у нее “появились” в результате успешной торговли собственным телом, кощунственно даже представить, что она могла их жертвовать Христу. Наконец, хотя Иисус и общался с мытарями и блудницами, хочется верить, что Его спутницы-ученицы были женщинами  хорошей репутации (в плане сексуальной морали) во избежание гнусных сплетен и подозрений со стороны врагов Господа. И действительно, было бы весьма странно, если бы недруги Господа, которые постоянно выискивали ничтожнейшие поводы обвинить Его, упустили бы возможность отметить, что Его сопровождает бывшая блудница.

Есть и другие, косвенные, аргументы – например, уважительное отношение иудеев к семье Лазаря (многие пришли на его похороны – Ин. 11:45), что было бы невозможным в той культуре, будь его сестра «бесноватой проституткой».

Любая женщина была бы крайне разочарована и оскорблена, если бы ей безосновательно приписали блуд или проституцию. У Марии Магдалины была и без того непростая жизнь – ее мучили семь бесов. От одного этого она натерпелась достаточно позора и унижения. Вполне возможно даже, что Мария Магдалина была девственницей –  как ни тяжело нам в это поверить, – если припадки у нее начались в ранней юности, и она не была замужем. По всей видимости, она жила в изоляции в доме зажиточных родителей. Ее окружала духовная тьма. И, казалось, так будет всегда.

Но благодаря Иисусу, Мария Магдалина получила избавление от злых духов. В ее сердце вспыхнула любовь, и Христос занял в ее сердце все место. Она решила следовать за Ним, куда бы Он ни пошел, и служить ему всем, чем может. Он стал смыслом ее жизни. У нее не было “распутного прошлого”, которое создавало бы в ее сердце внутренней конфликт. Ей не приходилось подавлять в себе “женские чувства” к Тому, Кто якобы стал «первым мужчиной, который не возжелал ее тела, но увидел ее душу и ее нужду». Она стала верной ученицей и видела в Иисусе только Господа и Учителя. И когда ее Господь и Учитель умер на кресте, жизнь Марии Магдалины утратила всякий смысл.

Теперь, мы можем без всяких  “ненужных ассоциаций” сказать, что если Иоанн был учеником, которого “любил Иисус”, то Мария Магдалина была женщиной, которая более других любила Иисуса. И любовь эта проявилась не в том, что она отирала Его ноги волосами или вылила на Его голову миро, а в некоторых ее действиях после смерти Господа.

В состоянии глубокой скорби – особенно в первые дни после смерти любимого человека – многие люди стремятся какой-нибудь деятельностью заглушить боль и чувство внутренней пустоты (состояние апатии наступает обычно позже). Причем, такая деятельность не всегда бывает рациональной. Я глубоко убежден, что нечто подобное происходило и с Марией Магдалиной, которая намеревалась с другими женщинами помазать тело Иисуса благовониями.

Сразу следует отметить, что в этом помазании не было абсолютно никакой надобности. Никодим, пропитав пелены в ста литрах благовоний, уже “прочно упаковал” ими тело Господа в гробнице Иосифа из Аримафеи (Ин. 19:38-40). Многие толкователи считают, что под пеленами здесь подразумеваются погребальные ленты. Именно такими лентами был обвит по рукам и ногам Лазарь (Ин. 11:44). В греческом языке слово “пелены” в Ин. 11:44 означает буквально “погребальные ленты”. Не было бы никакого смысла говорить “развяжите Лазаря”, если бы это было нечто похожее на простыню. Одного этого факта достаточно, чтобы раз и навсегда отвергнуть миф о “плащанице”, которая была широким куском ткани. Этот факт также объясняет, почему Петр и Иоанн были потрясены увиденным во гробе (Ин. 20:4-8), причем, Иоанн даже “уверовал”. Не было бы ничего особо удивительного в том, если бы там лежал просто аккуратно сложенный кусок некой “простыни”. Но перед глазами учеников предстал пустой “кокон” из погребальных лент. Этот “кокон” возник в результате клейкого состава высохших благовоний, скрепивших ленты. Было видно, что ленты не развязывали, но находящееся в “коконе” тело просто исчезло. Это было настоящее чудо.

Если все это так, тогда “мироносицам” предстояло или помазывать “кокон” сверху (бессмысленное дело), или разрывать ссохшиеся погребальные ленты, чтобы добраться до мертвого тела (не только бессмысленное, но и варварское дело).

Если к этому добавить, что у них практически не было шансов отодвинуть огромный камень, их инициатива кажется просто попыткой «отдать последнюю дань», желанием “что-то делать”, чтобы заполнить страшную внутреннюю пустоту, и просто стремлением “быть ближе” к Учителю – пусть даже мертвому. И это – не беспочвенное, “психологическое” предположение. Матфей прямо пишет, что целью женщин было “посмотреть гроб” (Мф. 28:1). Он не считает важным упомянуть об их намерении помазать тело. Зачем нужно было “смотреть” гроб? Женщин просто влекло к месту погребения Иисуса. И больше всех – Марию Магдалину (не удивлюсь, если “помазание” было вообще ее идеей). Это можно увидеть и в Евангелии от Иоанна. Ни слова не говоря о “попытке миропомазания”, евангелист повествует, что Мария Магдалина пришла раньше всех – “когда было еще темно”. Она, по всей видимости,  обогнала других “мироносиц” и прибыла ко гробу первой. Это лишь подчеркивает ее нетерпение, которое мотивировалось одновременно любовью, тоской и желанием быть возле гроба – а помазание миром было только предлогом (не особо разумным).

Мария Магдалина, увидев на расстоянии отваленный камень, даже не заглянула в гроб, но сразу же побежала сообщить об этом ученикам. В этом также проявляется импульсивность горячего, любящего сердца. Ведь вполне возможно, что она увидела бы в пещере ангелов и услышала бы от них радостную весть  – но посчитала, что кто-то “унес Господа” (Ин. 20:13), и, по всей видимости, решила, “не теряя времени”, побудить учеников скорее отправиться на поиски тела.

Свои комментарии на Ин. 20 Уильям Баркли начинает простым утверждением: “Никто не любил Иисуса так, как Мария Магдалина”. А значит, никто так глубоко не переживал Его смерть, как она. И никто так эмоционально не отреагировал на встречу с Ним, как она, – так эмоционально, что Иисусу пришлось ее остановить. Его слова “не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему” представляют серьезную трудность. Учитывая, что другим Иисус позволял прикасаться к Себе (Мф. 28:9; Лк. 24:39, Ин. 20:27), следует признать, что порыв Магдалины был “необычным”, не таким, как у других.

Баркли предлагает два объяснения, и оба они подчеркивают особую любовь Марии к Иисусу. Первое – слова “не прикасайся ко Мне” следует понимать как “не удерживай Меня”. Такое толкование подразумевает, что Магдалина уже ухватила ноги Иисуса и “не хотела Его отпускать”. Ее сердце готово было выпрыгнуть от счастья. Она нашла живым Того, Кого уже отчаялась найти даже мертвым, – и теперь она “не собиралась Его терять”. Но Христу перед тем, как “взойти к Отцу”, нужно было закончить недовершенное (встретить других учеников, дать им последнее поручение и т.д.), поэтому Он мягко отстранил Марию от Себя.

Второе объяснение заключается в том, что Иисус вообще не позволил Марии Магдалине прикоснуться к Себе, показывая этим, что ей необходимо изменить “свой язык любви”. Языком ее любви было прикосновение. И, возможно, такой способ выражения любви был настолько важен для нее, что Иисус решил отреагировать радикальным образом. Ведь когда Он “взойдет к Отцу”, ей придется выражать свою любовь к Нему другим способом – к Нему уже невозможно будет прикоснуться физически.

Мария Магдалина пережила самую страшную утрату в своей жизни – Христа. Но благодаря встрече с Воскресшим, ее разбитое сердце получило исцеление.

Для всякого, кто любит Господа, “потеря” Христа – величайшая трагедия. Когда же находим Его, величайшая скорбь сменяется невыразимой радостью.

2. Исцеление от чувства вины (встреча Иисуса с Петром)

Если Марию Магдалину можно назвать “женщиной, которая больше всех любила Иисуса”, то Петра можно назвать “мужчиной, который больше всех любил Иисуса” (Ин. 21:15). Но в нашем случае эта любовь (незрелая) стала отчасти причиной отречения Петра и тем фактором, который многократно усилил боль этого отречения. Сердце Петра было терзаемо чувством вины. И постпасхальная встреча с Господом принесла ему исцеление.

Мало кто проводит параллель между Мр. 14:29 и Ин. 21:15 – а между тем, она очевидна. Почему Петр уверял Иисуса: “Если и все соблазнятся, но не я”? Без сомнения, он считал, что любит Господа больше других. “Связав” себя такой клятвою, Петр решил следовать за арестованным Иисусом хотя бы издали. Это привело к трехкратному отречению.

Существует разница между импульсивным порывом и подлинным мужеством. Когда у слабого человека проходит эмоциональный всплеск, смелость сменяется страхом. Петр казался смелым в момент сильного возбуждения и запальчивости, но очень скоро превратился в жалкого труса, позорно отрекающегося от Того, Кого любил больше всего.

В любви Петра было много эмоций и мало подлинного мужества. Эта любовь была искренней, но в критический момент главную роль сыграла слабость не сформировавшегося характера.

Личная трагедия Петра подводит нас к двум важным выводам: 1) Источник наших духовных сил, нашего мужества – Христос, а не наша любовь (она слаба, хотя и является мощным мотивационным стимулом). 2) Не спешите клеймить упавших в грех как лицемеров, которые “по-настоящему Господа никогда не любили”. Каждый грех содержит элемент отречения от Иисуса – мы делаем выбор в пользу сатаны, а не Христа. Но встреча с Христом несет исцеление вины отречения.

Как Петр получил исцеление? – через прощение и полную реабилитацию.

Во-первых, ангел, обращаясь к женщинам, выделяет Петра (Мр. 16:7) – “скажите ученикам Его и Петру”. Очевидно, что Петр, который несколько дней назад так пламенно утверждал, что любит Иисуса больше других, считал себя после отречения хуже других – считал себя недостойным быть в числе учеников. Слова же ангела как бы подчеркивают, что Петр не утратил статуса ученика Христова.

Во-вторых, Иисус первым явился Петру (если говорить о мужчинах). Мы ничего не знаем об этой встрече, о ней лишь вскользь упоминает апостол Павел в 1 Кор. 15:5. Но можно с уверенностью сказать, что эта встреча один на один имела для Петра огромное значение.

Удивительное явление Иисуса в Галилее ученикам, описанное евангелистом Иоанном в последней главе, не оставляет никакого сомнения, что оно было “посвящено” Петру. Реабилитация Петра началась “издалека”. Ситуация словно вернула Кифу в то время, когда Иисус призвал его стать “ловцом человеков”, – то же Галилейское озеро, то же повеление “закиньте сеть” и тот же необычайно большой улов. Остальные ученики – на втором плане. В центре повествования – Петр. Когда он понял (благодаря подсказке Иоанна), что на берегу стоит Иисус, то, опоясавшись одеждой (“ибо был наг”), бросился в воду и поплыл к Иисусу, не дожидаясь, пока груженая рыбой лодка достигнет берега. Так же, как и тогда, три года назад, он услышал призыв Господа: “Иди за мною” (Ин. 21:19).

Но кульминацией реабилитации Петра стал трехкратный вопрос Иисуса “любишь ли ты Меня”. Первый вопрос звучал так: “Любишь ли ты Меня больше, нежели они?” (21:15) Этими словами Иисус как бы сказал: “Ты хотел доказать, что любишь Меня больше других…. Я верю в твою любовь и даю второй шанс доказать это: паси Овец моих…. Ты хотел быть лидером? – Даю тебе второй шанс: паси овец Моих”.

Иисус подтвердил особую любовь Петра к Нему и его лидерство. Это была полная реабилитация. И это принесло исцеление сердцу Петра – ученика, который любил Господа больше других, но отрекся.

3. Исцеление от разочарования (встреча с Клеопой и его товарищем)

Эти два товарища, направляясь в селение Эммаус (неподалеку от Иерусалима), были печальны (Лк. 24:17). Последние события (арест, смерть и погребение Христа) разбили все их надежды. И первое, что бросается в глаза, — это их глубокое разочарование, выраженное ключевой фразой: “А мы надеялись было…” (Лк. 24:21).

Тема разочарования в Боге перестала быть табу. Филипп Янси открыто обсуждает эту проблему в своей книге “Разочарование в Боге”. С одной стороны, мы с энтузиазмом убеждаем других, что Бог “никогда не разочаровывает”, но с другой стороны, чувство разочарования присуще – как это ни странно – именно людям с искренней верой. Номинальный христианин, ничего от Бога не ждущий, вряд ли скажет: “Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец, доколе будешь скрывать лице Твое от меня?” (Пс. 12:2) И наоборот, чаще разочаровываются в Боге те, кто искренне ожидали от Него чего-то – и не получили. Клеопа и его товарищ многого ожидали от Христа – что Он “избавит Израиля”. “Но – разочарованно сказали они, – со всем тем, уже третий день ныне, как это произошло” (Лк. 24:21).

Проблема, однако, не в том, что Бог нас подводит, а в том, что наше черствое сердце мешает нам понимать Божьи пути и доверять Его словам. Поэтому Иисус довольно экспрессивно сказал двум ученикам: “О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою?” (Лк. 24:25-26)

Исцеление от разочарования происходит, однако, не в результате сильных аргументов, а благодаря встрече с Христом. К сожалению, у скептиков – черствое сердце, и это мешает им увидеть Бога. Редко можно встретить добродушного, счастливого скептика. Как правило, это глубоко разочарованные люди. И это – проблема в первую очередь сердца, а не ума.

Эту проблему поняли два ученика, “Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?” – воскликнули они, после того как узнали Иисуса, Который сразу же стал невидим (Лк. 24:32). Лопухин передает содержание этих слов следующим образом: “Почему мы не обратили внимания на голос своего сердца?” Разочарованным людям очень нелегко прислушиваться к своему сердцу.

Известный страдалец Иов был разочарован в Боге как никто другой. Но именно встреча с Богом принесла ему исцеление – и еще до того, как Бог исцелил Его от проказы и вознаградил (Иов 42:5-6).

Бог не обещает (и не обязан) объяснять нам все, что происходит в нашей жизни (Бог даже не рассказал Иову о “пари” с сатаной), но духовная встреча с Ним исцеляет от всякого разочарования.

4. Исцеление от неверия (встреча с Фомой)

Ситуация с Фомой во многом напоминает проблему двух учеников, шедших в Эммаус. Но если для этих двоих разочарование имело “эмпирический” характер – т.е. стало результатом негативного опыта, – неверие Фомы было качеством его характера. Его врожденный скептицизм проявлялся в сарказме и цинизме. Это было чистой воды неверие.

О саркастическом замечании Фомы нам повествует евангелист Иоанн в Ин. 11:16 – “пойдем и мы умрем с Ним”. Это – сарказм, а не искренняя самоотверженность и готовность умереть за своего Учителя. Крайне сомнительно, чтобы неверие Христу сочеталось с такой возвышенной преданностью Ему. Фома был уверен, что решение Иисуса вернуться в Иудею – самоубийство и ничего более. Он не верил, что Иисус может воскресить Лазаря и даже благополучно вернуться с этих похорон в Вифании. Его слова можно перефразировать следующим образом: “Что ж, если нашему Учителю надоело жить, придется идти с Ним в эту Иудею навстречу собственной гибели”.

Хотя многие толкователи понимают слова Фомы буквально и даже восхваляют его за героизм (Уильям Баркли, например), мне более близка позиция Лопухина: “Он (Фома) хочет сказать, что там, в Иудее, их всех ожидает смерть, что они умрут, как умер Лазарь. Он, конечно, находится под влиянием той мысли, что Христос не смог исцелить болезнь Лазаря, а о делах Христа, совершенных раньше, а также и о Его обещаниях он как будто совсем забыл. Такое же недоверие к силе Христовой Фома проявил и после, когда ему было сообщено о воскресении Самого Христа”.

Сарказм Фомы вполне соответствует его циничным словам, сказанным после воскресения Христа: “Если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю” (Ин. 20:25). Не просто увидеть раны, не просто прикоснуться к месту, пронзенному копьем,  – но засунуть руку в ребра! Разве это не цинизм неверия?

Нужно сказать, что остальные ученики (за исключением Иоанна и Петра, которому Иисус явился раньше) также продемонстрировали неверие (Мр. 16:14). Лука описывает, что Иисус, желая рассеять сомнения учеников, даже начал демонстративно есть, показывая, что нематериальный дух не может поглощать материальную пищу (Лк. 24:36-43). Однако Фома своим неверием превзошел их всех – именно цинизмом неверия и отказом верить даже после того, как получил свидетельство о воскресении Христа не “просто от женщин”, но и от других учеников.

Однако Иисус принес исцеление даже такому ожесточенному сердцу. Он согласился на циничные требования или условия Фомы – только чтобы он “не был неверующим, но верующим” (Ин. 20:27).

Несмотря на величественное  исповедание Фомы “Господь мой и Бог мой”, Иисус упрекнул его: “Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие” (Ин. 20:28-29).

Почему? Потому что чем больше вера требует доказательств, тем меньше в ней доверия. А чем меньше в вере доверия, тем меньше в ней ценности.

Как это ни странно, это явление Иисуса является в каком-то смысле “худшим вариантом”. Если бы Фома уверовал без этого явления Господа, это означало бы большую ценность его веры.

С одной стороны, “увидеть” – это самое мощное доказательство. С другой стороны, именно убеждающая сила такого доказательства указывает на недостаток доверия. В каком случае проявляется больше доверия к жене: когда вы поверили ей на слово, что она вам верна, или когда проверили всю ее переписку и даже наняли тайного сыщика для слежки – и “убедились на все сто процентов”, что она вас не обманывает?

Ради исцеления неверия Бог может сделать чудо, пойти на “видимое вмешательство”. И часто Он проявляет таким образом Свою силу в жизни необращенных, чтобы пробудить в них веру. Но нам, верующим, ожидание таких доказательств просто “не приличествует”. Подлинная вера – это доверие без требования доказательств!

Нефедов Геннадий Голос Истины