Римские завоеватели на страницах Евангелий

«Но кроме лучших санитарии, медицины, образования, ирригации, здравоохранения, дорог, водоснабжения, бань и общественного порядка – что нам дали римляне?!» («Жизнь Брайана по Монти Пайтону, 1979).

К сожалению, повсеместно – от воскресной школы до церковной кафедры – укоренились голливудские образы безжалостных римских завоевателей-оккупантов, постоянно творящих насилие и беззаконие над мирными и благочестивыми иудеями. Укоренились эти образы в нашем сознании настолько прочно, что ни исторические сведения, ни здравый смысл, ни даже сам текст Писания не в силах освободить нас от этого заблуждения. Многие ли готовы сходу согласиться, что в большинстве случаев, когда евангелисты упоминают воинов, это воины не римские, а иудейские?

Римляне, действительно, завоевали Иудею. Но произошло это значительно позже – во время Иудейской войны 66-73 гг. Применение к Риму термина «оккупанты» в более ранние периоды истории (в том числе – во время евангельских событий) является анахронизмом. На латыни ли, как языке оккупантов, говорили иудеи, забывавшие родной язык? Захватчиком по-прежнему считался «северный брат» – Сирия, два столетия насаждавшая греческие язык и культуру, а также целенаправленно коррумпировавшая национальные элиты.

После смерти Александра Македонского в 323 г. до н.э. его империя, в полном соответствии с древним библейским пророчеством (Даниил 8:8), распадается на четыре части, возглавляемые диадохами (преемниками). Иудея, как между молотом и наковальней, оказывается между владениями двух наиболее влиятельных из них – Селевка (Сирия) и Птолемея (Египет). Она становится объектом постоянных взаимных территориальных претензий и частой ареной военных действий, «как корабль в шторме, кидаемый волнами с обеих сторон» (Иосиф Флавий). Но уже с 223 до н.э. Иудея практически непрерывно находится под властью Сирии – крупнейшего и сильнейшего из пост-Александровских государств.

Селевкиды целенаправленно проводили на захваченных землях политику последовательной эллинизации (вовлечения евреев в собственную, греческую культуру). Ее основой служила лояльность иудейских элит, щедро одариваемых «старшим братом». Местная знать и священники были освобождены от уплаты налогов, а первосвященник даже получил право взимать собственные налоги и, по сути, стал главой национальной автономии. В уплату за предоставляемые дары и привилегии национальные лидеры охотно поддерживали эллинистические реформы северных благодетелей.

Однако постоянная борьба между группировками, продвигавшими своих кандидатов на вожделенную должность первосвященника, регулярно приводила к междоусобицам. Это сводило на нет все усилия сирийцев по достижению стабильности в регионе. Не помогло даже введение в 170 г. до н.э. Антиохом IV Епифаном установление в Иерусалиме полицейского режима.

Двумя годами позже, в 168 г. до н.э., когда Сирия потерпела неудачу в очередном походе против Египта, в городе распространился слух о гибели царя, и уличные столкновения переросли в массовые беспорядки. Тогда, с целью «окончательного решения» еврейского вопроса, Антиох прибегает к крайним мерам. Желая радикально «исправить» ситуацию, раз и навсегда покончив с иудаизмом, он разоряет город, превращает Храм в святилище Зевса Олимпийского, приказывает уничтожить все экземпляры Торы, а также под страхом смерти запрещает делать обрезание, соблюдать субботу и отмечать иудейские праздники. В довершение всего, сирийский царь оскверняет храмовый жертвенник, собственноручно и прилюдно зарезав на нем свинью.

Результат превзошел все ожидания. Междоусобные склоки иудеев мгновенно прекратились – у них появился общий объект объединяющей всех ненависти. Начинается национально-освободительная война под предводительством первосвященника Маттафия Хасмонея, после смерти которого первосвященником становится его старший сын Иуда по прозвищу Маккавей, что значит «молот» или «кувалда».

В итоге, 25 числа месяца Кислева 165 г. до н.э. иудеи захватывают храмовую гору и очищают Храм. В честь этого события устанавливается Ханука, праздник обновления Храма – единственный зимний праздник евреев (От Иоанна 10:22). Однако Селевкиды не теряют надежды сохранить контроль над регионом. Тем более, что с исчезновением внешнего врага, в Иудее вновь обостряется внутренний конфликт. На этот раз – между эллинистами (приверженцами ставшего привычным греческого образа жизни) и последователями ортодоксального иудаизма. Последние получают наименование «хасидим», «верные» – в соответствии с текстом Писания «Верные Господу, пойте Ему, славьте имя святое Его» (Псалтирь 29:5, РБО; в Синодальном переводе здесь – «святые», в других местах то же слово переводится как «милостивые», «преподобные», «праведные», «милосердные»).

Наибольшего успеха сирийцам удается достичь в 67 г. до н.э., когда при их поддержке царскую власть и титул первосвященника узурпирует Аристовул II, отстранив от власти своего старшего брата Гиркана II. Для восстановления своей легитимности Гиркан обращается за помощью к римскому полководцу Помпею, посетившему Палестину в 63-м г. до н.э. Происходит раскол между сторонниками прозападного цивилизационного выбора и приверженцами вековых связей с еще не утратившим своего влияния северным соседом. Вновь начинается междоусобица. Помпей вводит в Палестину «миротворческие силы». Аристовул закрывает перед ними ворота Иерусалима, но Гиркан открывает их.

Как и было обещано, Помпей восстанавливает священство Гиркана, а впоследствии (в 47 г. до н.э.) Цезарь назначает того этнархом («народным правителем»). Однако реальную власть, включающую командование хасмонейскими войсками и сбор налогов, император вверяет Ироду Антипатру Младшему (отцу Ирода Великого), который становится первым прокуратором Иудеи.

Правда, в 40-м г. до н.э. (в прокураторство молодого тогда еще Ирода Великого) Антигон, сын Аристовула, предпринял последнюю отчаянную попытку возвратить Иудею в лоно Восточного союза. Он попытался захватить иерусалимский трон, заручившись поддержкой парфян. Те вторглись в Иудею и провозгласили Антигона царем и священником. Но в 37 г. до н.э. Ирод, после шестимесячной осады, взял Иерусалим и умертвил Антигона, получив в итоге от императора титул царя.

«Римоинтеграция» принесла в регион свободу передвижения, верховенство права и, прежде всего, – мир. Иудея стала сателлитом Рима на правах вассального царства, продолжая чеканить собственные деньги, а также сохраняя органы исполнительной и судебной власти (роль законодательной власти исполняли книжники, отвечавшие за толкование Закона Моисеева) и налоговую службу.

У иудеев была своя («царская») армия. Присутствие римских войск было весьма ограниченным. До 66 г. регулярных частей (легионов) в регион не направлялось – ответственность за оборону территории и поддержание на ней порядка лежала на местных силовых структурах. Под римским руководством находились лишь несколько когорт ауксилии (вспомогательных войск), а также манипула императорской гвардии, которая базировалась в Кесарии, административном центре провинции, и носила местное название Италийской (Деяния 10:1). Традиционный перевод «полк» вводит в заблуждение. Манипула (греч. – speira) включала две центурии, по 60 человек каждая, под общим руководством старшего из двух центурионов (centurio рrior – «старшего лейтенанта», как сказали бы мы сегодня).

Ауксиларии вплоть до 66 г. вербовались из числа жителей провинции, в частности – Декаполиса. В отличие от легионеров (именно они подразумеваются во 2 Тимофею 2:4), ауксилариям разрешалось обзаводиться семьями и иметь домашнее хозяйство, в том числе – рабов (Матфея 8:6, Луки 7:2). В их обязанности входили охрана и патрулирование инфраструктуры, прокладывание и поддержание в должном состоянии дорог и акведуков, строительство оборонительных сооружений и общественных зданий, среди каковых могла быть и синагога (Луки 7:5). Причем, названия и символы подразделений на кирпичах свидетельствуют, что воины производили стройматериалы не только для собственных нужд, но и на продажу населению.

Низложение в 6 г. Ирода Архелая, оказавшегося неспособным к управлению вверенным ему регионом, привело к административной аннексии Иудеи в состав Сирии (теперь – римской провинции). Исследователи расходятся во мнении, кому в этот период была подчинена царская армия. Не исключено, что за ее счет были частично пополнены ряды римской ауксилии. Местные воины приняли бы такой оборот с огромным энтузиазмом. Для них это означало бы двукратную прибавку жалования, а также возможность получить римское гражданство и участок земли при выходе на пенсию.

Жалование царских воинов составляло не более сестерция в день, то есть было вчетверо меньше оплаты поденных работников. На службу привлекала стабильность этого заработка, обеспечение минимальным жильем и питанием, а также возможность поживиться на стороне – от оказания частных охранных услуг до откровенного вымогательства, шантажа и рэкета.

Комичность идеи, что воины, приходившие с толпами иудейских паломников за советом «А нам что делать?» к экзотичному проповеднику в пустыню, были римлянами, достойна репризы Монти Пайтона. Конечно же, это были местные, иудейские воины. И ответ Иоанна вполне обоснован: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (От Луки 3:14).

Понятно, что злоупотребления со стороны римских воинов тоже имели место. Но их виновникам в случае огласки грозило строгое дисциплинарное взыскание. Более того, сохранились письменные свидетельства обращений местных жителей именно к римским офицерам с просьбой защиты от произвола со стороны местных разбойников, вымогателей и даже налоговых инспекторов.

Наиболее вероятным сценарием представляется то, что по крайней мере большая часть царской армии после низложения Архелая поступила в распоряжение Синедриона. В это же самое время войско четвертовластника Ирода Антипы остается под его началом и впоследствии терпит поражение от набатейского царя Ареты IV.

Антипа был сыном идумея Ирода Великого и самаритянки Малтаки. Дабы стяжать царское достоинство, он взял в жены 12-летнюю Фазелис, дочь царя Ареты. И все бы хорошо, если бы не роковая встреча. Как-то раз, навещая Филиппа, Антипа увидел его жену Иродиаду – свою одновременно сноху и племянницу (внучку Ирода Великого и хасмонейской принцессы Мариамны). Тетрарх безумно влюбился в жену брата. Иродиада же, будучи амбициозна и властолюбива, не преминула воспользоваться этим шансом. Она незамедлительно оставила бесперспективного мужа, и со временем, в 35 г. добилась от Антипы ответного шага – изгнания законной жены. Оскорбленный тесть вторгся в Иудею и захватил приграничные территории вдоль Иордана, в том числе Кумран.

В любом случае, с восстановлением иудейской монархии в 37 г под властью Ирода Агриппы I, царское войско вновь находится в полном распоряжении государя, а при Агриппе II даже оказывает содействие римским легионам в их походе против Парфян. Ни до, ни после этого, ни иудейские воины не поступали в распоряжение римских офицеров, ни римские наместники не имели власти над местными подразделениями.

Всякий раз, когда в новозаветных текстах мы встречаем воинов, выполняющих волю иудейских царей, первосвященников или членов Синедриона, речь идет не о римских, а об иудейских воинах!

Это не римлян, а собственных солдат, иудеев, Ирод посылает убивать Вифлеемских младенцев (От Матфея 2:16).

Это для галилейских, а не римских тысяченачальников и старейшин устраивает пир и развлекательную программу Антипа по случаю своего дня рождения (От Марка 6:21) и собственному, а не римскому охраннику (греч. – спекулатор) дает он задание отсечь голову Иоанну Крестителю (От Марка 6:27).

Это иудейских воинов, а не римскую когорту с трибуном во главе, отправляет Синедрион в Гефсиманию арестовывать Иисуса (От Иоанна 18:12). Не римляне же, в конце концов, попятились и пали ниц, распознав в словах Иисуса имя чуждого им еврейского бога (18:6)?

Когда же в повествовании, наконец, впервые фигурируют римские солдаты, евангелист дает четкое и недвусмысленное указание: это – «воины правителя» (От Матфея 27:27).

Единственное, что ограничивало иудейских лидеров в творимом ими произволе, это то, что ввиду отсутствия собственного правителя им приходится вердикты, требующие смертного приговора, отправлять для одобрения и исполнения римскому наместнику. Причем, Пилат более, чем кто-либо еще, был заинтересован, чтобы у Иудеев был собственный царь, дабы можно было переложить на него бремя ответственности за порядок в этом смутном регионе. «Се – царь ваш… Царя ли вашего распну?», – заявляет он иудеям.

Пилат совершенно однозначно не желает быть причастным к беззаконию, на которое его подбивают иудейские лидеры. Сперва он отказывается принять дело к рассмотрению: «Берите Его сами и судите по своему закону» (От Иоанна 18:31). По сути это равнозначно оправдательному вердикту. После, узнав, что обвиняемый – из Галилеи, правитель пытается отделаться от него, отослав для рассмотрения дела по месту прописки. Но по случаю праздника галилейский четвертовластник также оказывается в Иерусалиме, т.е. на территории пилатовой юрисдикции. Наконец, наместник берет дело в свои руки и сам выносит вердикт: «Я не нахожу никакой вины в этом человеке» (От Луки 23:4).

Поскольку же обвинители и толпа не успокаиваются, правитель начинает искать путь компромисссов, сам себя загоняя в ловушку. Сперва он предлагает иудеям сделать якобы очевидный выбор между безвинным и разбойником. В итоге разбойник оказывается на свободе. Затем он соглашается на полумеры – наказать Иисуса, но не смертью, а бичеванием. Но этим он окончательно отрезает себе путь к отступлению. Ведь в противном случае придется признать, что он жестоко наказал невиновного, и потому более не вправе настаивать на невиновности Иисуса…

Но даже когда все кончено, Пилат продолжает настаивать на своем и вывешивает это странное обвинительное заключение: «Царь иудейский». Впрочем, для него это утверждение имеет административное, а не мессианское значение. Равно как нет и мессианской идеи в словах сотника, руководившего казнью: «Истинно человек сей был сын божий» (От Марка 15:39). Как помните, подавляющее большинство героев классической мифологии были детьми того или иного бога.

Когда же выясняется, что и на этом иудейские лидеры не успокаиваются и настаивают на трехдневной охране гробницы, где положено тело казненного, Пилат отказывается принимать дальнейшее участие в их играх: «У вас есть своя стража! Идите и сами охраняйте, как считаете нужным!» И они (т.е. первосвященники и фарисеи) «пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (От Матфея 27:66).

То есть не только арестовывали Иисуса, но и гробницу охраняли не римские, а иудейские воины. Сама идея, что римский караул, не справившись с поставленной задачей, помчался докладывать о том не собственному начальству, а провинциальным первосвященникам, а вместо взыскания получил от иудеев материальное вознаграждение за обман своих командиров (От Матфея 28:11-15), находится уже за пределом не только здравого смысла, но и комедии абсурда.

Такой же расклад сохраняется и в книге Деяний. Иудейские лидеры, «руками беззаконных» (то есть язычников-римлян, Деяния 2:23) убившие Невиновного, продолжают творить беззакония, в то время как сами «беззаконные» стремятся во всем следовать правовым нормам.

Иосиф Флавий однозначно утверждает, что иудейские солдаты как до, так и во время, и даже после правления Агриппы I были исключительно местными жителями и категорически отказывались переводиться на службу за пределы провинции. С восстановлением же монархии необходимость в одобрении смертных приговоров римлянами отпала, и царь был волен творить все, что ему заблагорассудится.

Решив расправиться с апостолами, Агриппа начинает с тех, кто были наиболее близки к Иисусу. Приказав без суда и следствия убить Иакова Зеведеева, он арестовал и Петра, дабы казнить его публично (Деяния 12:2-4). Когда же план царя срывается, он велит казнить воинов, охранявших апостола (Деяния 12:19). И, опять же, есть ли у кого сомнения в том, что это были не римские солдаты?

Насколько же контрастно на фоне бесчинств иудейских правителей вырисовывается образ римского армейского карьериста Клавдия Лисия (Деяния 21-23)! Дослужившись до должности трибуна ауксилии, он за большие деньги покупает римское гражданство. При выходе на пенсию он и так получил бы его, да еще и с денежной премией. Но без гражданства дальнейшее продвижение по службе невозможно. Стремясь поддержать общественный порядок, Лисий, тем не менее, строго следит за соблюдением прав задержанного. Узнав, что тот – гражданин Тарса, он дает ему возможность воспользоваться правом публичных обращений. А когда оказывается, что Павел еще и римский гражданин, трибун выступает гарантом его законного иммунитета от телесных наказаний и судебных преследований в провинциях.

В сопроводительном письме, адресованном наместнику Феликсу (от которого, собственно, зависит дальнейшая карьера трибуна), Лисий особо подчеркивает, насколько последовательно и неукоснительно он защищает жизнь и гражданские права обвиняемого. Он также выделяет для его сопровождения неимоверный по своим размерам эскорт – двести солдат, семьдесят всадников и двести копьеносцев (dexiolaboi – стрелков-телохранителей, Деяния 23:23).

Так мы узнаем, что Лисий возглавляет «равную когорту» (cohors equitatae), включающую как пехоту (шесть центурий по 80-100 воинов), так и кавалерию (четыре турмы по 30-40 всадников). То есть для обеспечения безопасности гражданина трибун отсылает почти половину своего подразделения. Тем самым решается тройственная задача. Во-первых, – занять подопечных чем-то осмысленным (это – постоянная проблема военачальников в мирное время). Во-вторых, – гарантировать успех операции, способной повлиять на карьеру. В-третьих, – продемонстрировать потенциальному патрону серьезность отношения к своим обязанностям. Но, какой бы ни была мотивация этого командира, согласитесь: насколько же его действия идут в разрез с беспределом, чинимым иудейскими властями!

Таким образом, за исключением сцены распятия, где римский наряд грубо и цинично выполняет вверенную ему работу, воины, с которыми мы встречаемся на страницах Евангелий, представляют не римскую, а иудейскую армию. Римская армия Новом Завете представлена большей частью офицерами, занимающими куда более здравую позицию по отношению к Иисусу и его последователям, и даже удостаивающимеся похвалы от Господа за веру, какой нет в Израиле (От Матфея 8:10). Традиционное отношение к римлянам, как к агрессорам и оккупантам, является ретроспективой более поздней иудейской истории, и не имеет отношения к тексту Писания.

Сергей Головин facebook.com