Догматическая непотопляемость

Как подлинного естествоиспытателя, Геккеля интересовала родословная не только человека, но и всего живого мира. Дабы заткнуть явно зиявшую в трудах Дарвина дыру между живым и неживым мирами, Геккель создает целую повесть в картинках (первый комикс!) о личной и общественной жизни никогда не существовавшего и никем не виданного монерона (он же – Protomyxa aurantica, он же – Protamoeba primitivia) – «ожившего» сгустка протоплазмы. И, признаюсь, следует отдать должное не только воображению, но и таланту Геккеля как художника. Но придумывание новых существ не было пределом его творческих возможностей. Он пошел дальше, став сочинять законы природы.

Основной изобретенный Геккелем закон был назван им «биогенетический закон» или «закон эмбриональной рекапитуляции». Он гласит, что онтогенез является рекапитуляцией филогенеза (Геккель лично является изобретателем обоих терминов). На человеческом языке это должно было означать, что каждый организм за период эмбрионального развития повторяет все стадии, которые его вид должен был пройти в ходе эволюционного развития. Под «каждым» в первую очередь понимался, ясное дело, организм человеческий.

Таким образом утверждалось, что каждый человек, как некогда и все живое, начинает свое существование с одной-единственной плавающей в жидкой среде клетки (почему-то пропуская стадию пресловутого монерона). Затем он становится беспозвоночным существом, затем – рыбкой, затем – собачкой (Геккелю удалось раздобыть картинку эмбриона именно собаки), и лишь потом – человека. Дарвин сразу же объявил биогенетический «закон» главным (поскольку – единственным) доказательством своей теории.

Геккель никогда в жизни не занимался эмбриологией, но при первом же взгляде на рисованную картинку человеческого эмбриона довольно легко обнаружил у него как рыбьи жабры, так и собачий хвост, причем – одновременно. При втором взгляде все оказалось не столь очевидным. Человеческий и собачий эмбрионы обнаруживали больше различий, чем сходств. Но тут опять пришли на выручку художественные способности естествоиспытателя. Отбросив не устраивавшие его изображения из научных монографий, он тут же нарисовал свои собственные картинки, на которых эмбрионы человека и собаки были схожи как две капли воды. Этими рисунками он и снабдил вышедшую в 1868 году книгу «Естественная история творения».

В среде специалистов публикация книги вызвала шквал хохота и бурю возмущения. Геккелю, как жителю Иены (родины наиболее точных оптических приборов) предлагалось компенсировать проблемы со зрением при помощи изделий, выпускаемых в его родном городе, дабы убедиться, что никакого хвоста у человеческого эмбриона нет. Позвоночник человека на всех стадиях развития имеет ровно тридцать три позвонка. Никаких хвостовых позвонков на нем не появляется и не исчезает – позвоночник лишь несколько выдается назад на ранних стадиях из-за отличающейся скорости развития центральной и периферийной нервной системы (хотя по «закону» Геккеля периферийная должна была бы развиться раньше).

Голова у эмбриона тоже непропорционально велика, но это не дает повода утверждать, что он проходит стадию слона. Так же и кожные складки шейно-челюстной области эмбриона не имеют ничего общего с жаберными щелями. Сама мысль, что эмбрион получает кислород при помощи жабр из околоплодной жидкости, могла быть только совместным порождением безудержной фантазии и полной безграмотности. Человеческий эмбрион, начиная с самой первой клетки, является именно человеческим организмом, быстро и целенаправленно развивающимся в соответствии с заложенной в него программой.

Научное сообщество обвинило Геккеля в подлоге, и законооткрыватель был вынужден официально признаться, что «несколько подретушировал» картинки, «потому что все так делают». Ученый совет университета Иены официально признал идею Геккеля несостоятельной, а самого автора виновным в научной нечистоплотности, и тот был вынужден уйти в отставку.

По ходу дела Геккель изобрел еще один «закон» – «закон педоморфоза», гласивший, что взрослый представитель вида несет черты детеныша своего эволюционного предка. На его основании ребенок питекантропа должен был иметь такое же строение скелета и черепа, что современный взрослый человек. Идея по большому счету даже не обсуждалась. Председатель антропологического общества, отец-основатель патологической анатомии Рудольф Вирхов (1821–1902), ранее читавший Геккелю лекции в университете, публично признался, что никогда не питал иллюзий по поводу умственных способностей своего ученика, получившего к тому времени прозвище Der Ketzer von Jena (слепень из Иены).

Хотя университетская карьера Геккеля на этом закончилась, остаток своей жизни изобретатель питекантропа посвятил чтению популярных лекций в арендуемых залах рабочих районов, чем готовил почву для превращения социал-дарвинизма в национальную политику Германии. Свои лекции Геккель любил обильно сдабривать иллюстративным материалом типа скелетов, эмбрионов и прочих жутковатого вида «наглядных пособий», благодаря чему они были широко известны под названием «Страсти по Дарвину».

Впрочем, один закон этого мира Геккель действительно открыл: там, где идеология берет верх над фактами, наиболее бредовые идеи обладают наибольшей живучестью. Хотя прошло уже добрых полторы сотни лет с тех пор, как теория рекапитуляции признана ложью, портреты Геккелевских эмбриончиков продолжают кочевать из одного школьного учебника в другой, иногда даже попадая на обложки.

Со временем, в своей самой последней работе «Воспоминания о развитии моего ума и характера» (1876) Чарльз Дарвин признался, что на протяжении жизни являлось подлинной мотивацией его трудов: «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни был мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным… Это учение отвратительно!»

Сергей Головин facebook.com